Дарья Кузнецова - Боги глубокого космоса (СИ)
Реакция на моё приветствие оказалась очень бурной: почему-то Айя, лежавшая на диване рядом с мамой, взвыла сиреной. Та подхватила её на руки, только это совершенно не помогло — малышка продолжила голосить.
— Ох уж мне эти бесенята, — проворчал Гудвин, отходя от стола, на котором он что-то расставлял. — Дай сюда, женщина! — капитан опустился рядом с диваном на корточки, и Ная почему-то без возражений передала дочь человеку. Сирена в тот же момент стихла, и девочка накрепко вцепилась в мужчину всеми конечностями.
— Да неужели мы дождались, и хоть кто-то из этих оболтусов сподобился остепениться? — раздался голос от ещё одной двери, ведущей в кухню. На пороге стояла миниатюрная чуть полноватая коротко стриженная шатенка, державшая в руках внушительных размеров миску с каким-то салатом. — Дань, иди сюда, дай я тебя поздравлю! — сообщила она, выставила свою ношу на стол и требовательно протянула к сканеру руки, разглядывая меня с доброжелательным любопытством.
— Привет, Алён, — Нил с улыбкой подался навстречу, одной рукой обнимая незнакомку, а из второй не выпуская моей ладони. — Знакомься, это Иля. Иль, а это та самая героическая женщина, супруга нашего дока.
— Наслышана, — разулыбалась та, обнимая меня. — Поздравляю! Ладно, что все как неродные, давайте к столу; зря мы с Ярославом старались что ли? Яр, ну куда ты на диван гнездишься? Нечего изображать из себя страдающего героя и сидеть слюну глотать, давай садись с нами вместе с мелкой. Не думаю, что кто-то будет возражать против ребёнка за столом, правда же? У нас ведь не светское мероприятие! Андрюш, и ты не жмись в угол, иди сюда, никто тебя не съест! Ох, ну что за мужики пошли, все такие ненавязчивые, скромные! Вон, с Егора бы брали пример! Даму усадил, сам уже устроился, а эти расшаркиваются… Давайте, давайте, шевелитесь!
Под бодрую болтовню Алёны присутствующим удалось стряхнуть лёгкое ощущение неловкости, не то появившееся при нашем с Нилом появлении, не то висевшее в воздухе и до этого, даже Андрей стал меньше хмуриться. В процессе меня познакомили и с девушкой Егора, которую звали Нина; но та всё больше молчала и в разговорах не участвовала. Мне кажется, попросту стеснялась.
— Нил, — тихонько позвала я мужчину, когда остальные оказались заняты какими-то своими разговорами, и у меня возникла возможность задать самый важный и щекотливый из возникших сегодня вопросов. — Слушай, мне кажется, или Гудвин и Ная…
— Ты только заметила, что ли? — весело фыркнул он. — Он ещё на корабле очень уж трепетно относился к Айе, да и её маму, мне кажется, быстро рассмотрел.
— То есть, действительно возможно, что они…
— Иль, это как раз тот случай, когда окружающим стоит тактично делать вид, что никто ничего не замечает, — насмешливо подмигнул мне мужчина, обнимая одной рукой и привлекая к себе поближе. — У нас говорят, «чтобы не сглазить», — проговорил он мне почти в самое ухо, мимоходом прихватив губами его краешек и коснувшись виска. — Ты мне лучше вот на какой вопрос ответь; почему у всех остальных демонов имена длинные, а Ная — просто Ная? Или это тоже сокращение?
— Сокращение, конечно, — я растерянно пожала плечами. — Просто… ну, это же очевидно; полностью её имя звучит как Найтурия.
— Почему — очевидно? — уточнил сканер.
— Суффикс в конце имени определяется социальным положением, или, скорее, древностью рода. «Тур» у мужчин и «турия» у женщин означает буквально «старший», это… немного похоже на вашу аристократию, но не несёт в себе никаких привилегий, лишь отражает принадлежность к старинной семье. Просто когда речь идёт о таких известных фамилиях, как С'Наур, С'Арн или С'Эрс, по-другому и быть не может.
— Эй, молодые, о чём вы там шепчетесь? — окликнул нас Аристотель. — А подсластить гостям трапезу?
— Док, — укоризненно посмотрел на него Нил, не выпуская меня из охапки. — Чего тебе неймётся, сиди спокойно!
— Не согласен, — разошёлся тот. — Мы свадьбу гуляем, или где?
— А что случилось-то? — не сообразила, о чём речь, я. — Тебе сахарницу найти? — недоуменно воззрилась я на Аристотеля.
— Не, тут другое имеется в виду, — насмешливо фыркнул рядом Нил, отодвигаясь от стола и приглашающе похлопывая себя по колену. — Иди-ка сюда!
— А-а, — наконец, догадалась я, удобно устраиваясь на коленях собственного мужа. Видимо, это была аристотелевская интерпретация сакраментального «Горько!».
— Халтура! Стоя должны! Лентяй! — возмутился док. Нил в ответ продемонстрировал товарищу какой-то жест, я не видела, и прижал меня к себе, целуя.
— Нил, как не стыдно, при детях такие жесты? Фу! — насмешливо прокомментировал Гудвин.
— То есть, вот так целоваться при детях — это можно, а жесты — нет? — ехидно возразил Фил.
— Ладно, Нил, верю и признаю, что это была плохая идея, — засмеялся Аристотель. — Возвращайтесь к нам. Или мы вас совсем потеряли, и дальше празднуем без виновников торжества?
— Так и быть, побудем ещё немного с вами, — ворчливо согласился Нил через несколько секунд, прерывая поцелуй. — Но только при условии хорошего поведения! — строго предупредил он доктора, не спеша выпускать меня из объятий.
— Я буду очень стараться, — пообещал Аристотель, и тему на этом закрыли.
Дальнейшие посиделки удались на славу. Я, например, наконец-то познакомилась с музыкальными талантами Филармонии. Сказать, что они меня впечатлили, — ничего не сказать! Во-первых, он что на гитаре, что на том странном и очень сложном инструменте, аккордеоне, играл по-настоящему виртуозно, пальцы так и порхали. Во-вторых, Фил оказался обладателем удивительно красивого звучного голоса, и великолепно пел, аккомпанируя самому себе. В-третьих, песен, которые он исполнял, я никогда не слышала, но влюбилась в них сразу и бесповоротно. А когда присутствующие порой не слишком музыкально, но очень искренне начинали подпевать солисту, становилось особенно уютно и радостно.
Косвенным участником вечера стал и дракон. Понятное дело, в дом его затащить не получилось бы, а на улице было слишком холодно для перемещения всей компании туда, но гости то и дело поодиночке и группами выходили подышать свежим воздухом и поболтать с общительным ящером. Некоторых приходилось возвращать насильно. Фил вообще загорелся идеей напоить Ару, и не сдался даже тогда, когда ему объяснили тонкости драконьей физиологии. Разве что с идеи напоить переключился на какие-то другие легальные и не очень стимуляторы, и унялся только после угрозы физической расправы со стороны Нила и Гудвина.
Потом Аристотель учил меня рисовать карикатуры, или, вернее, шаржи. Я с данной отраслью изобразительного искусства была почти незнакома и никогда не понимала её смысла, а док понимал, любил, но рисовать не умел совершенно. Поэтому он пытался на словах объяснить мне, что именно следует нарисовать и как, а я — воплотить всё это графически. В итоге из нас двоих получился один неплохой карикатурист; во всяком случае, окружающие результат оценили высоко.
