Рон Гуларт - Искатель. 1990. Выпуск №6
— Как же, поставишь тут свечку святому Норберту, когда в часовне все время околачивается этот лжемонах Кавала, — проворчал брат Гулхэм. — Он мне на нервы действует.
— Полно, полно, брат. Мы все должны учиться налаживать связи с только что воскресшими. Ведь разве не учит нас святейший боже, что недалек тот день, когда поднимутся все усопшие.
Передернув плечами, брат Гулхэм сказал:
— Меня кондрашка хватит, когда такой день наступит.
— Давайте-ка лучше сполоснем горло настоящей мицингой, брат Джоао, — предложил рыжеволосый монах. — У меня от этих ужасных разговоров в животе похолодело.
Покинув группу дегустаторов, Конджер двинулся к монастырским постройкам. Они были выложены из того же бурого камня, что и стены, на окнах красовались решетки из железных прутьев.
Часовня находилась во внутреннем круге. Робот-садовник, согнувшись, раскрашивал из бутылочки с красной краской искусственные розы.
Казалось, в этой часовне, где царили прохлада и полумрак, никого нет. В передней части высился широкий алтарь, по обе его стороны стояли фигуры, изображающие святых. Справа от святого Иосифа Конджер разглядел дверь с табличкой. Приблизившись, он прочитал:
«Усыпальница святого Норберта, святейшего покровителя вкусовых ощущений, а также автора „Быстрого приготовления вин“, „Веселого виноделия“ и прочих книг».
Массивная дверь была прикрыта не совсем плотно. Конджер легонько толкнул ее.
Перед алтарем в нише стоял в коленопреклоненной позе здоровенный детина лет пятидесяти в монашеской рясе братства святого Иоахима. Это был полковник Макако Кавала.
— Так как же с новым матрацем, за который я молился? — вопрошал он у высокой, в человеческий рост, статуи святого. Тот, кто побывал в царстве мертвых, должен проявлять особое внимание к своей плоти.
Конджер засунул руку в свой ранец и достал оттуда, как он думал, сыворотку честности. На самом же деле это оказались капсулы витамина АД. Он проглотил пару капсул, потом достал сыворотку и серебряный шприц.
Незамеченный, он пересек усыпальницу и воткнул иглу наполненного сывороткой шприца в толстую шею Кавалы.
— И что у тебя за усыпальница? Грызут не то вши, не то…
Воскресший полковник замолк, застыл на месте.
— Скажи мне, как тебя зовут, — потребовал Конджер. Он уперся своим невидимым задом в перила, ограждающие статую святого покровителя вкусовых ощущений.
Темные глаза Кавалы заволокло туманом.
— Я — Макако Хозе Кавала, бывший полковник Португальской армии, несчастная жертва недавнего…
— Тебя считают мертвым.
Кавала едва заметно усмехнулся.
— Так оно и было, невидимый сеньор. И, надо сказать, впечатления у меня потрясающие. Я уверен, что у вас самые что ни на есть неправильные представления о смерти. Вот я-то знаю все наверняка. Ну, прежде всего…
— Кто тебя воскресил?
— Это предприятие финансируют Сети Сельхозагентуры, да благословит их бог, — сказал полковник, одурманенный сывороткой честности. — Потом они позаботились, чтоб меня доставили сюда, где я нахожусь в безопасности, относительной безопасности. Пока мы не соберемся совершить переворот, я хочу сказать, в ССА не соберутся. Они понимают, что сейчас для этого неподходящий сезон. Переворот, который пытались совершить несколько недель назад мои введенные в заблуждение соперники, потерпел полнейший провал. Однако мне кажется, что…
— Итак, значит, счет оплачен секретными агентами из Китая II, — перебил его Конджер. — А кто осуществил работу по твоему воскрешению?
— Его называют Дремой.
— Дремой?
Кавала покачнулся, дважды ударился головой о старую деревянную статую, потом растянулся лицом вниз на ступеньках, ведущих к алтарю.
— Я думаю, Дрема — его кличка, ироническое прозвище, — бормотал он. — Ведь он в отличие от сказочного Дремы несет с собой не сон, а пробуждение. По крайней мере насколько мне известно…
— Кто он такой?
— Этого, сеньор, я не знаю. Я узнал о нем только тогда, когда меня уже воскресили. Ведь я был мертв, пока он творил надо мной свои чудеса. А когда ты мертв, все твои ощущения.
— Ладно, ладно. — Конджер помог полковнику подняться на ноги и опереться о подставку для свечей на четырех ножках. Огоньки дрожащего пламени бросали красноватые отблески на скуластое лицо воскрешенного. — Ты видел этого Дрему?
— Честно говоря, я видел его только в спину, когда он выходил из лаборатории, — сказал опьяненный сывороткой полковник. — Это сравнительно худой, высокий мужчина в белом костюме. Я бы дал ему лет тридцать пять, однако, как вы, мой невидимый друг, должны понять, я в ту пору только вернулся к жизни и, разумеется, всего, разглядеть не мог. Знаете, кого он не напомнил?
— Кого?
— Правда, не совсем, однако есть некоторое сходство. В походке и фигуре. Он напомнил мне сэра Томаса Энсти-Гэтри, знаменитого британского необиолога. Я встречался с ним не сколько лет назад на Всемирном Форуме Научных Фантастов в Амстердаме. Однако если это был сэр Томас, почему тогда…
— Тебе что-нибудь известно о методах Дремы, как он осуществляет воскрешение?
— Если хотите знать, у него восхитительные методы…
— Хочу знать. Можешь сообщить мне какие-либо подробности?
— К сожалению, нет, мой друг! Знаю только, что он творит вещи, которые я раньше считал невозможными. Например, моя рана почти полностью исчезла. Я боялся, что от такой дырищи останется ужасный шрам. Однако…
— А все-таки как он тебя воскресил?
Кавала вздохнул и снова стал съезжать вниз. Его ряса задралась, обнажив пухлые коленки.
— Мне об этом не говорили.
— Ты упомянул лабораторию, — напомнил Конджер. — Что, этому Дреме нужно оборудование, лекарства и операционная?
— Sim, да. И это, и кое-что еще. Как я уже вам сказал, большую часть времени я пребывал в мертвом виде. Даже когда человек живой, ему и то трудно рассмотреть, что происходит в операционной. Помню, когда мне удаляли гланды…
— Где находится лаборатория Дремы?
— Я не думаю, чтоб эта была его собственная лаборатория. Мне кажется, он воспользовался чьим-то оборудованием.
— Где это было?
— Милях в ста отсюда, на побережье. Все происходило на красивой вилле герцога Окасолого, — сказал Кавала. — Вероятно, вы помните, как долго и преданно служил нашему государству герцог, будучи послом Португалии на Венере.
— Нет, — ответил Конджер. — А где точно находилась эта лаборатория Дремы?
— Если мне не изменяет память, на втором этаже в огромной комнате с застекленной крышей.
