Максим Пачесюк - Легионер Его Величества
— Нет, мне нужен человек.
— Вот пускай он и закалится… В Легионе.
— То есть, Рэду ни слова?
— Ну, если ни слова, то может и обидеться. Пускай знает, но не влияет.
— Это все, что ты хотела мне рассказать?
— Все. Но не забыли ли мы, о предстоящей войне?
— Война… Мы готовились к ней с самого появления на Диком. О ней не забудешь, но и не предотвратишь. Юг в руках О'Кифа, и старик по прежнему крут — справится. — Король поднялся с кушетки и, отворив двери, позвал, — Роберт.
— Здесь, сэр.
— Зови герцогов.
— И так, господа, — начал король, когда все собрались. — Нас ждет война. И прежде, чем мы продолжим, я прошу лорда Стилстоуна удалиться.
— Ваше Величество? — не понял Стальной лорд.
— Месяц, Ричард, никаких нагрузок, никаких государственных дел и тревог.
— Ваше Величество! — запротестовал он.
— Вы едете отдыхать, Ричард, — с нажимом произнес король.
— А как же университет?
— Думаю, ваши ребята справятся и сами, — отмел он последнюю вялую попытку протеста.
— Слушаюсь, Ваше Величество.
— Похоже, ты думаешь, я тебя плохо знаю… Роберт, проводи герцога домой и проследи, чтобы он сегодня же отправился в свое имение в Стилстоуне. Не забудь устроить шумиху, будто герцог впал в немилость короля и удален от двора.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — «Слышащий» послушно поднялся и открыл дверь кабинета. Стальной лорд окинул присутствующих обиженно-молящим взглядом, но не найдя поддержки, поднялся и понуро проследовал за Робертом.
— Что же требуется от меня, Ваше Величество?
— Помирите Ричарда с внуком, Оливер.
— Прошу прощения, Ваше Величество, это невозможно. Они слишком похожи.
Глава 8
Домой Тринити добралась уже под полночь. Военный совет о том, как помирить Стилстоунов затянулся. Умница Бун не спрашивал лишнего, только тер старый морщинистый лоб, за которым скрывался воистину восхитительный ум. Но это было позади, а теперь, Тринити ждал теплый суп и пирожки с ливером.
— Марта-а, — устало позвала она служанку.
— Миледи.
— Марта, накорми меня, — Тринити разулась, случайно зашвырнув одну туфельку под столик с цветами.
— Сию же минуту накрою на стол.
— Никаких столов. Я буду есть на кухне, — на ходу сбрасывая платье и развязывая корсет, заявила Тринити. В этом споре, она выигрывала у Марты с четырнадцати, но, похоже, сегодня служанка решила не сдаваться.
— Миледи! — начала она возмущенным голосом. — Извольте вести себя подобающе, пока в доме посторонние мужчины.
— Они не посторонние Марта. За одного из них я собираюсь выйти замуж, а второй будет моим пасынком.
Наверное, восстание всех мертвых королей не ошарашило бы бедную Марту так, как это заявление. И вот, традиционный спор вновь выигран. Корсет полетел на пол, а Тринити поплелась на кухню почитай в одном исподнем.
Перед сном, Тринити заглянула в гостевую. Там еще горели газовые лампы. Лиам, как верный цепной пес уснул на кушетке. Вымыт, выбрит, причесан и вполне мог бы сойти за дворянина, если бы не закатанные по локоть рукава и револьвер в руках.
Но перемена во внешности Лиама была ничтожной, по сравнению с тем, как преобразился Финли. Лиам его гладко выбрил, а Марта, судя по всему, еще и вымыла. Тринити тихонько подкралась к кровати. Внезапно в ней проснулась та пятнадцатилетняя девчонка, что сходила с ума от любви. Она наклонилась и поцеловала Финли в губы, сразу же воровато оглянулась на Лиама, но сторож спал крепким сном. Тогда она решила еще немного побаловаться и тихонько устроилась рядом с Финли. Этой ночью, она спала хорошо, как никогда в своей жизни.
Да Лиам спал и пропустил всю эту ребяческую комедию, но Дуги нуждался во сне гораздо меньше и со своего наблюдательного поста на шкафу видел все. Когда первые утренние лучи солнца ударили Лиаму в закрытые веки, и он начал ворочаться, Дуги бесшумно спрыгну и подкрался к самому его уху.
— Не шевелись, что бы ни услышал, — прошептал он.
— Чего? — не понял Лиам и открыл глаза. Картина заставила челюсть отвиснуть.
— Спящим притворись! — едва успел шепнуть Дуги, до того как Тринити проснулась. Лиам закрыл глаза, а Дуги шастнул под кровать.
Баронесса всполошилась и густо залилась краской. Аккуратно вскочив на цыпочки, она выбралась из комнаты и уже за дверью перевела дух.
— Все, ушла, — сказал Дуги.
— Что это было?
— Она тут всю ночь проспала.
— Зачем?
— Потому, что действительно любит. А еще, я таки разглядел.
— Что?
— Он ее тоже любит. За эту ночь, он прогрессировал в выздоровлении больше, чем за все время в лечебнице.
— Это не потому, что Зверь рядом?
— И поэтому тоже, но в основном из-за нее.
— Так, по-твоему, Финли исцеляет любовь? Похоже на фантазии.
— Уж не тебе рассказывать светлому фэйри и силе любви.
— А я светлому не буду, я дикому расскажу, — парировал Лиам.
— Я был светлым, больше семнадцати лет, так что не смей ставить под сомнение мои познания!
— А я и не смею, просто, когда одна подчинительница меня любовным зельем опоила, ты ничего не заметил.
— Не хочешь верить, так не верь! — гордо вскинув голову и хвост, Дуги подошел к двери, а когда она послушно открылась, вышел вон, оставив Лиама гадать над своими словами.
Глава 9
— Миледи, я мог бы и сам пройтись, — сказал Лиам.
— Думаешь, возле дома тебя не ждали Месячные братья? Лиам не будь так беспечен, думай головой. Сейчас тебя защищают только я, этот перстень и стены моей кареты.
— Еще вчера хотел спросить, что это за перстень, миледи.
— Будто только из лесу выбрался. А, извини, оно же так и есть. Это символ приближенных к королю.
— Но вы ведь только баронесса!
— И что, наш король весьма неординарная личность.
Лиам открыл было рот чтобы отпустить ядовитую шуточку, но вовремя одумался и захлопнул его.
— Что? Не открывай рот попусту, говори.
— Это глупости миледи.
— Давай говори и не вздумай врать, я вижу ложь.
— Ну, в Союзе, короля называют Трусливым…
— А здесь его еще и Чокнутым называют. Как по мне, так Кеннет Трусливый, звучит лучше Кеннета Чокнутого.
— А какой он на самом деле?
— Живой, Лиам. Человек из плоти и крови. Позволь мне дать тебе совет. Сила человека не в его способностях к магии, и не в его титуле. Сила человека, это то, как он идет по жизни. Похоже, я не очень ясно выразилась.
— До Лиама иногда туго доходит, — сказал Дуги. Здесь он позволил себе принять привычный облик и, разлегшись на кожаных сиденьях, полировал двуручник.
