Карл Фалькенгорст - Танганайский лев
И во сне он увидел осуществление этой мечты; увидел высоко над крепостью Мудима сияющий на солнце золоченый крест, а, взглянув вниз, увидел веселые луга, покрытые стадами, и пышные всходы на полях. Там, где теперь раскинулся пустынный и безлюдный берег, стояли живописные хижинки рыбацких деревень, а на гладкой поверхности голубого озера мелькали во всех направлениях лодки рыбаков, возвращающихся домой, веселых и довольных после счастливого лова.
Но недолго дано было Симбе даже во сне наслаждаться этой отрадной картиной мира, довольства и счастья. Фераджи постучал к нему в дверь и позвал взглянуть своими глазами на озеро.
Проворно вскочив с ложа, он вышел на порог хижины и стал смотреть вниз, в глубину долины. Там, в заливчике Лувулунгу, стояло небольшое судно, только что успевшее причалить. С этой высоты, где стоял Симба, разглядеть людей, которые в этот момент сходили на берег, конечно, не было никакой возможности. Но негры Симбы ликовали, зная наверняка, что приставшее к берегу судно привезло Сузи, что это Сузи и ни кто иной, что он привел, наконец, желанное новое судно. На этот раз предчувствие не обмануло их; час спустя они увидели перед собой Сузи, этого рослого занзибарского негра, молодца и красавца, который явился доложить своему господину, что приказание его исполнено.
— Арабы в Удшидши охотно отдали нам в наем судно, — рассказывал Сузи, — и я без труда нашел самое подходящее для нас. А все же мне пришлось так долго задержаться, потому что с платой за наем была страшная возня. Судно это принадлежит арабу Сайду, и он потребовал, чтобы я уплатил ему за наем слоновой костью, а вы ведь знаете, господин мой, что слоновой кости в наших запасах и кладовых нет. И вот я отправился в город, чтобы там купить слоновую кость, и после весьма продолжительных поисков мне, наконец, удалось узнать, что у Магомета-ибн-Салиба есть слоновая кость. Я отправился к нему, но его не было, и мне пришлось двое суток ожидать его возвращения. Он согласился продать мне часть своей слоновой кости, но хотел получить за нее сукно, а вы знаете, господин, что сукна у меня не было, потому что наши запасы сукна лежат здесь, в крепости Мудима. Я стал просить его согласиться принять что-нибудь другое в уплату, но он требовал непременно сукна. Тогда мне пришлось снова вернуться в город и обходить одного араба за другим, узнавая, у кого из них есть продажное сукно. В конце концов мне сказали, что у Гариба есть сукно и что он согласен продать его. Я пошел к нему, и на мое счастье тот не запросил с меня слоновой кости, а проволоки, которой у меня было много. Купив за проволоку сукно, а за сукно — слоновую кость, я, наконец, уплатил за наем судна, с которым и прибыл сюда. Да, как ни говори, а в Каире все же лучше, там за деньги можно купить все, что только пожелаешь!
Товар наш я весь привез в целости; он лежал у Магомета-ибн-Салиба и не мог никуда сбежать. Но из людей наших я привез сюда едва пятую часть. Все они сбежали, кроме тех пяти человек, которые были так пьяны, что не только бежать, но даже и перевернуться с боку на бок не были в состоянии. Но так как родина этих беглецов лежит всего на расстоянии каких-нибудь двух дней пути от Удшидши, то Магомет-ибн-Салиб предлагал, если Симба того пожелает, вернуть их силой: арабы не хотят допускать подобного бегства.
— Господь с ними, Сузи, мне они вовсе не нужны! — сказал Симба презрительно. — Теперь зайдем в хижину, я хочу сообщить тебе нечто важное. А вы, ребята, — обратился он к остальным неграм, — идите вниз и ждите нас там на берегу.
Симба и его верный раб скрылись за дверью, а остальные негры стали собираться не вниз идти, как им было приказано, а подналечь на яблочное пиво, и, конечно, расселись бы тут же во дворе, если бы один из них не воскликнул:
— Смотрите, смотрите: еще одно судно! Большое судно идет сюда! Пойдем, посмотрим, что оно везет!
Любопытные зеваки, какими являются по природе своей негры, бросились со всех ног бежать вниз в долину: ведь там теперь было на что поглазеть, было о чем поточить язык.
Действительно, в бухту Лувулунгу входило со стороны озера второе судно. Владельцы его, двое арабов, удобно и спокойно расположились под красивым навесом на корме. Один из них был уже далеко не молод: ему могло быть более пятидесяти лет, и черную густую бороду его во многих местах серебрила седина; другой был еще почти юноша.
— Неужели ты в самом деле узнаешь эту бухту, Солиман? — спросил последний.
— Да, узнаю, Осман! — отвечал тот. — Я был в то время в твоем возрасте, когда мы праздновали здесь, на этом берегу, нашу первую победу. Но горы не изменились за эти многие десятки лет; вон, на той вершине, виднеется крепость Мудима. Один он был умнее других и забрался туда, в эти горы, куда залетают разве одни только коршуны да горные орлы. Только одна его крепость могла устоять против нас; все остальные тэмбе остались в наших руках. Эти Вавенди — сильное, жизненное и способное племя, не то, что другие соседние племена. И утомительные переходы, и голод, и холод, и зной, и жажда — все им нипочем; даже болотные лихорадки их не берут. Они страдают только от тоски по родине, когда их оторвут от берегов родной Танганайки. Да и не мудрено: в целой Африке нет другого такого клочка земли, который мог бы похвастать такими чудными горами и лугами, такими светлыми и звонкими ручьями, такой благодатной прохладой в тени густых лесов. Понятно, что сюда, в этот райский уголочек земли, невольно стремится все племя Вавенди и не может жить вдали от этих берегов.
— Что же, они все умирают от тоски по родине? — насмешливо спросил Осман.
— Умирают? Нет! — ответил Солиман. — Но тупеют, становятся не похожи на людей. Они, которые сражаются здесь, на своей родине, точно львы, при наших караванах оказываются всегда плохими солдатами. С потерей воли и свободы они теряют и свое мужество, так что из них можно делать только носильщиков да хлебопашцев: для полевых работ они весьма пригодны. Это, конечно, придает им тоже большую цену, и в Занзибаре их покупают весьма охотно. Жаль только, что эти орлы стали теперь так редки и вьют гнезда так высоко.
— Их уже долгое время оставляли в покое, и они, вероятно, успели сильно расплодиться! — сказал Осман. — Они стали теперь доверчивее, смелее, чем прежде. Мало-помалу они начинают спускаться со своих горных вершин в долину; их горные долины и ущелья кажутся им тесны. Невдалеке отсюда, немного южнее, ты увидишь прекрасно укрепленный со всех сторон тэмбе. В нем укрывается несколько сот человек, как говорят. Этот-то тэмбе и является целью нашей поездки. Ты, конечно, слышал о тэмбе Лугери?
