Гюнтер Продель - Искатель. 1964. Выпуск №5
Мэйси Хинтц сказала презрительно:
— Профсоюза? Да с тех пор, как Данн и его громилы вошли в него, он стал всего-навсего бандой убийц и вымогателей. Конечно, Данн стрелял в Анди. Я только не понимаю, почему Анди совершенно не хотел говорить полиции, кто в него стрелял.
— Ради вас, мисс Хинтц, — тихо ответил Китинг. — Он не хотел, чтобы гангстеры и вас убили. Наверное, боится, что Данн отомстит вам, если выяснится, кто убийца.
Женщина некоторое время молчала, а потом решительно ответила:
— Если Анди умрет, мне безразлично, что произойдет. Я только хочу, чтобы и убийца получил свое наказание.
Китинг промолчал. Даже если бы она выступила на суде, это не было бы достаточным доказательством. Ведь миссис Хинтц не видела, что стрелял Данн.
Была единственная возможность уличить Данна. Прежде чем Анди Хинтц умрет, он должен дать официальное показание, что Джонни Данн стрелял в него. И прежде всего он должен подтвердить, что отдает себе отчет в предстоящей смерти. Только тогда его показания считались бы на суде доказательством, потому что в таком случае, как сказано в законе, свидетель не извлекает личной выгоды, если говорит неправду.
Возле больничной палаты Китинга встретил врач.
— Он еще жив, но нет никаких шансов выходить его. Две пули в груди мы извлечь не можем — это означало бы верную смерть.
После долгих, настойчивых уговоров врач разрешил Китингу пятиминутное свидание.
Жестоко мучить умирающего допросом, но у Китинга не было другого выбора.
Антони Хинтц лежал без движения. На лбу у него была толстая, пропитанная кровью повязка. Скуластое лицо сделалось серым. Он был похож на мертвеца. Когда его жена подошла к постели, склонилась над ним, Хинтц открыл глаза и смотрел на нее неподвижным взглядом.
— Анди, — всхлипнула миссис Хинтц, — это я, Мэйси.
Он едва слышно произнес:
— Я знаю, Мэйси. Хорошо, что ты пришла. Я умру, Мэй.
Китинг облегченно вздохнул: не нужно задавать бесчеловечный вопрос, знает ли Антони Хинтц о своей предстоящей смерти. Хиитц сам сказал, что умрет. Он сделал это в присутствии двух свидетелей. Если бы Китингу удалось теперь склонить его к признанию, что только Данн и никто другой стрелял в него, можно будет ликвидировать шайку убийц в порту.
Китинг подошел ближе к постели, склонился над Хиитцем и сказал:.
— Я — прокурор Китинг, я веду расследование вашего дела. Скажите мне теперь, пожалуйста, кто в вас стрелял. Ваша жена уже рассказала мне, что это был Джонни Данн, но я должен слышать это от вас.
Казалось, тяжело раненный докер пытался подняться, испуганно прохрипел:
— Нет, это неправда. Это был не Данн. Моя жена не видела этого. Я не знаю, кто это был…
Мучимый болью, но одержимый одним желанием — защитить жену от мести портовых гангстеров, он все снова и снова повторял это.
Молодой прокурор, потрясенный, умолк.
Врач запретил ему задавать вопросы.
Из больницы Китинг поехал в порт и отыскал бюро заместителя председателя профсоюза докеров. Пышная секретарша молча открыла обшитую дверь и хриплым голосом бросила:
— Джонни, прокурор Китинг хотел бы к тебе.
Джонни Данн (в своих кругах его называют Кривой глаз) оказался хилым молодым человеком, который изо всех сил старался казаться важным боссом. Его оттопыренные уши и жестокий, массивный подбородок плохо вязались с добротным, сшитым с иголочки костюмом. Он курил толстую сигару. Небрежным движением руки пригласил Китинга сесть в кресло.
— Здравствуйте, Китинг, что привело вас ко мне?
Китинг продолжал стоять. — Я бы хотел лишь узнать, где вы были сегодня утром между семью и девятью часами?
Заместитель председателя профсоюза спокойно положил свою сигару в пепельницу, набрал номер телефона. Ожидая, пока его соединят, сказал:
— Минуточку, Китинг, сейчас я вам смогу точно сказать.
Теперь прокурор все же сел. Он знал, что сейчас произойдет.
Данн сразу представит ему совершенно неопровержимое алиби… Так и получилось. Данн позвонил одной из своих любовниц, и она подтвердила, что он ровно до девяти часов находился у нее в квартире. А Хинтц был застрелен в половине девятого.
— Вы же сами слышали, Китинг, до девяти часов я был у своей приятельницы; я там спал, а потом поехал в свое бюро. Это длилось приблизительно двадцать минут. При таком уличном движении быстрее ведь не проедешь, — Данн положил трубку. — Минут двадцать десятого я, вероятно, был в бюро, но если вы хотите знать совершенно точно, то я спрошу мою секретаршу.
Китинг сделал отклоняющее движение рукой. Он был убежден, что секретарша Данна подтвердит эти данные с точностью до секунды. Да и дама, которой только что звонил Данн, в любое время присягнет, что Джонни провел у нее ночь и ни на минуту не покидал квартиры до девяти часов. Он злился на себя, что вообще задал этот вопрос.
— Скажите, Данн, вы знаете Антони Хинтца?
— Хинтца? Возможно. Он работает в порту?
— Он работал в порту. На пятьдесят первой пристани, посредником для вербовки судовых команд.
— Ах, — да, теперь припоминаю, кого вы имеете в виду. Довольно строптивый парень, но хороший докер. С ним что-нибудь случилось? Провернул какое-нибудь дельце?
— Кто-то стрелял в него сегодня утром, мистер Данн, — сказал Китинг после короткой паузы.
Джонни Данн весело рассмеялся:
— А-а, теперь понимаю. Поэтому вы и спрашивали, где я был сегодня утром? Старая песня: если в порту что-нибудь случается, то в этом, оказывается, виноват профсоюз. И как вы только поддаетесь на такую чепуху, Китинг… — Он снисходительно покачал головой. — Напрасно тратите свое драгоценное время, занимаясь этими бабьими сплетнями.
— Но Хинтц не умер, мистер Данн, он еще жив, и я бы очень хотел устроить вам очную ставку. Хинтц смог бы подтвердить, что вы не стреляли в него.
Джонни Данна покинула его невозмутимость:
— Нет, ничего подобного делать нельзя.
— Почему же нет? — насмешливо спросил Китинг. — Чего вы боитесь?
Данн заходил по комнате.
— Нет, ни в коем случае! Человек в таком состоянии, как Хинтц, вероятно, уже не может ясно мыслить. Он будет фантазировать и, чего доброго, утверждать вещи, которые вообще не происходили!..
Китинг рассмеялся:
— Но вам-то нечего бояться — с вашим алиби.
Джонни Данн не был склонен к шуткам.
— Я считаю нашу беседу законченной, мистер Китинг, — сказал он. — Дальнейшие разговоры с вами я бы хотел вести только в присутствии моего адвоката, — он подошел к двери.
Прокурор тоже поднялся, но, прежде чем выйти, спросил:
— У меня еще только один вопрос, Данн. Вы уже имели судимости?
