Елена Езерская - Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града
Я вернулся к автоответчику и снова прокрутил запись последнего звонка Олега. Это очень важно… жизнь и смерть… какие-то цифры и номер телефона. Я вставил в мобильный сим-карту и позвонил.
Глава 2. Друзья встречаются вновь
– У тебя паранойя? – спросил я Олега, когда мы встретились в воскресный полдень у главного входа в столичный зоопарк.
– Я тоже рад тебя видеть, – кивнул он, подавая билеты контролеру и жестом приглашая меня следовать за собой.
– И что мы будем делать?
– Ходить, смотреть, иногда говорить. – Олег как-то странно несколько раз оглянулся в разные стороны. – Ты не любишь братьев наших меньших?
– Вообще-то у меня аллергия на собачью шерсть, кошачий мускус и птичий помет.
– А дома в шкафу с одеждой ты, случайно, не держишь скафандр? – Олег поймал мой взгляд и упреждающе поднял руки. – Все, все, больше никаких словесных перепалок. Извини, я вчера невероятно устал, долго не мог заснуть, короче, не выспался и поэтому сегодня немного брюзжу.
– Встретились бы в понедельник, – пожал я плечами, – день-другой дела не изменят.
– А ты когда-нибудь сидел в тюрьме? – Олег вдруг остановился, и в его голосе послышались нотки раздражения. – По-настоящему. В камере без удобств, без нормальной пищи, когда на допрос под конвоем и руки за спину? Если ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю…
Я отвернулся – несмотря на довольно раннее время, в парке уже было людно, много детей – бегают под присмотром родителей от вольеры к вольере, смеются. Все правильно – теплый солнечный день и выходной.
– Знаешь, я приехал сюда только ради Стеллы…
Олег вздохнул:
– Пойдем прогуляемся немного.
И мы пошли влево вокруг большого пруда, где вдоль береговой линии парами, с достоинством проплывали ослепительно белые черноклювые лебеди, мелкими стайками скользили по воде типичные московские кряквы и рыжие огари, экзотические гуси с оперением, расцвеченным всеми оттенками коричневого. Все как у людей – степенные царь-птицы и говорливые придворные, прикормленные следить за каждым жестом в их сторону и в ожидании случайной подачки суетливо снующие по галечной насыпи между прибрежной кромкой пруда и зелеными газонами пригорков. Их демократичности противостоял избранный круг вольеры с фламинго – то ли гарем, то ли светский раут: несколько десятков изящных длинноногих красавцев и красавиц с неповторимым великолепием пурпурного и нежно-розового окраса. Пейзаж, располагающий к созерцательности и благоговению перед божественным промыслом великой матери-природы.
– Как поездка? – спросил Олег.
Я усмехнулся:
– Если и есть в жизни что-то постоянное, так это научные конференции. Встретились, поговорили, поели, выпили и разошлись по интересам в номера.
– А зачем тогда ездить?
Я сделал вид, что отвлекся рассмотреть возникший в вольере справа от нас почти античный барельеф семейства гепардов.
– Почему ты выбрал для нашей встречи зоопарк?
– Возможно, ты прав и у меня действительно паранойя, – не в пример мне с готовностью ответил Олег, – но в этом деле столько непонятного и, иногда мне кажется, опасного, что я решил подстраховаться.
– Понимаю…
Олег уловил иронию в моем тоне и не дал договорить:
– Слышу, слышу, сейчас ты скажешь, что это профессиональный синдром, вызванный постоянным общением с криминалом. Что мне мерещатся заговоры и я сделался мнительным без меры.
– Очень близко к оригиналу, – не стал я оспаривать его слова, – тем более что ты сам дал мне повод думать именно так. Людное место в людное время, при входе ты совершенно неоправданно с подозрением оглядывался по сторонам, как будто чего-то боялся. Все это весьма напоминает киношный детектив с банальным сюжетом. Быть может, ты заигрался в эти свои адвокатские игры с плохими парнями?
– Посидим? – Он указал на свободную лавочку за вольерой хищных птиц, и мы направились к ней.
– Понимаешь, – Олег достал сигарету и принялся мять ее пальцами, пока не разломил и, словно очнувшись, быстро сунул ее остатки в карман дорогого пиджака, – когда мне позвонил отец Стеллы и предложил защищать ее, я бросился в это дело, как на амбразуру. Ты только представь, наша Стелка – убийца! Немыслимо! Для меня ее невиновность была совершенно очевидной, и мне казалось, что все обвинения против нее рассыплются при ближайшем рассмотрении и уже в самом первом приближении. Но чем больше я изучал свидетельства, документы и факты, тем меньше становилась моя уверенность в собственной объективности по отношению к делу и к Стелле. К тому же она мне практически не помогает – закрылась в себе, ничего не хочет, не борется, но самое страшное – без конца твердит: это я его убила. И ведь убийство-то типично женское – зарезала мужа, когда он спал, на ноже ее отпечатки, удары наносились явно женской рукой, экспертиза подтвердила – рост и вес нападавшей совпадают с описанием Стеллы!
Олег внезапно оборвал себя и замер – наверное, ему показалось, что он слишком громко говорит, если честно, так показалось и мне, и я даже подумал – зачем пугать детей страшилками в песочнице?
– Не могу сидеть. – Олег грузно поднялся и почти жалобно взглянул на меня. – Я что-то разволновался, пойдем еще походим, мне, когда хожу, легче, я так быстрее успокаиваюсь. Только не смотри на меня с таким удивлением, вижу твой немой вопрос: а как он вообще при таком психозе ведет дела, да еще их выигрывает?
– Слушай, ты часом не заделался экстрасенсом? – Я попытался незатейливой шуткой разрядить атмосферу. – Еще и подумать не успел, а ты уже дословно меня цитируешь.
– Будешь тут экстрасенсом, – обреченно махнул рукой Олег, – я тоже поднаторел в мотивациях, и потом, все предсказуемо – люди, поступки. Ты думаешь – есть особенные свойства, исключительные обстоятельства, а копнешь поглубже – все тривиально, все как у всех и как всегда.
– А в чем банальность поступка Стеллы? – Мы остановились у павильонов Южного полушария, здесь Олег снова принялся оглядываться и кивнул – давай по пешеходному мосту, я пожал плечами – почему бы и нет? И мы пошли.
– По виду типичная бытовая ссора с летальным исходом, – после минутной паузы продолжил Олег. – Следствие сразу схватилось за эту идею. Ну, ты знаешь, наверное, критические периоды в жизни семейных пар – семь, четырнадцать лет и двадцать один год. Если, разумеется, мы говорим об адекватных семьях, законопослушных гражданах, не бомжах и алкоголиках, а в нашем случае ребята как раз полгода назад отметили двадцатилетие супружеской жизни.
– Любовница Чернова – действительно юная и красивая фотомодель? – Мой голос предательски дрогнул.
