Эмилио Сальгари - Священный меч Будды
— Смелее, Джеймс! — сказал капитан. — Ведь вы уже и так наполовину китаец; скорее заканчивайте свой туалет.
— Вам это кажется смешным, а для меня это стоит двенадцати подвигов Геракла, — отвечал американец.
Делая над собой нечеловеческое усилие, он решился натянуть наконец шальвары и обуть сандалии с широкими носами и высокой войлочной подошвой. Напялив на голову уродливую шляпу в виде гриба, он бросился к зеркалу.
— Ах!!! — воскликнул он удивленно. — Я стал настоящим китайцем! Затем внимательно стал рассматривать свои глаза, боясь увидеть
их косыми, но оказалось, что, несмотря на перемену костюма, глаза остались такими же, как были.
Поляк и капитан, видя его словно приросшим к зеркалу, покатывались со смеху.
— Какой величественный китаец! — воскликнул Казимир. — Клянусь пушкой! Ей-Богу, сэр Джеймс, вы великолепный китаец.
— Плут! — отвечал американец, в свою очередь так громко рассмеявшийся, что стены комнаты дрогнули.
В эту минуту пробило двенадцать часов. На берегу уже собрались лодки европейцев и американцев с факторий и джонка с семью гребцами. Нельзя было терять ни минуты.
Двери и окна виллы были плотно забаррикадированы, чтобы вилла в их отсутствие не подверглась ограблению и не сделалась добычей ночных грабителей Хуанпу, которых там бесчисленное множество, и все три искателя приключений, вооруженные карабинами, пистолетами и здоровенными bowie-knifes17, спустились к берегу.
Крекнер, Ольваэс, Баррадо, Родни и до полсотни друзей ожидали их.
Расставание было трогательно, а пожелания нескончаемы. Каждому хотелось обнять и поцеловать трех неустрашимых путешественников, которым, может быть, не суждено было больше увидеть Кантон.
В двенадцать с четвертью был дан сигнал к отъезду; капитан, Джеймс и Казимир взошли на джонку, довольно сильно раскачиваемую волнами прилива.
— Да сопутствует вам Бог! — кричали друзья, толпившиеся на берегу.
— Спасибо, друзья! — прокричал капитан, размахивая своей шляпой. — Через год, если Богу будет угодно, мы вернемся со священным мечом Будды!
По данному им сигналу гребцы взялись за весла, и джонка отчалила, быстро поднимаясь вверх по течению Жемчужной реки.
IV. На джонке
Лодка на которой неустрашимые искатели священного меча Будды собирались предпринять свое длительное путешествие, представляла собой обыкновенную китайскую джонку, длиной около пятидесяти футов, легкую на ходу, с высокой носовой частью, украшенной огромной головой, которую следовало принимать за голову корейского льва. В центре лодки возвышался узкий бамбуковый навес, служивший убежищем путешественникам, а на корме — мачта вышиной около двенадцати или тринадцати футов, с расписными вымпелами и очень большим парусом. Экипаж состоял из восьми человек. Шестеро были гребцы, или танкиа, — здоровенные молодцы, работящие, трезвые, но буйные; косы у них были свернуты пучком на голове, а одежду составляли простой кафтан, открытый спереди, и пара коротких, широких шаровар, образовавших двойную складку на животе.
Седьмой был лаваду, старший над ними и владелец судна. Его звали Луэ Коа; это был здоровенный толстяк с совершенно плоским лицом, выдающимися скулами и толстым подбородком, маленьким сплющенным носом и длинной косой, спускавшейся до самых колен. Этот лаваду уже несколько раз служил капитану, но репутация его была не особенно хороша. Поговаривали, что Луэ Коа одно время торговал невольниками и был даже пиратом, но капитану он служил хорошо, и тот был им вполне доволен.
Что касается восьмого, любимца капитана Джорджио Мин Си, то он был главой каравана и носил звание пин-чан-пиао, или канонира-трубача. Это был человек ростом в четыре фута и шесть дюймов, с четырехугольной головой, сильно скошенными, но умными глазами и длинными опущенными книзу усами. Он отлично знал все южные провинции Китая и мог служить надежным проводником.
Джонка, подгоняемая шестью сильными веслами и бурным приливом, благополучно миновала лабиринт островов и островков, который Сицзян образует в своем устье, менее чем за двадцать минут достигла канала Гонам, с большим трудом прокладывая себе путь между бесчисленными лодками, которые сновали вниз и вверх по течению и шли из Макао, Гонконга, Кантона, Фошаня, Шицяо и Цзянмыня.
Мимо них целыми сотнями проносились напоминающие туфлю сампаны18 управляемые стройными лодочницами, одетыми в широкие кавауе и бумажные голубые панталончики; роскошные куо-чхан-тхоу с выдающейся остроконечной кормой, нагруженные товарами и управляемые резвыми гребцами; элегантные цзе-унг-тхинг, в которых дремали мандарины или богатые горожане; длинные и тонкие чха-тхинг, нагруженные рисом; огромные tu—chwau, настоящие плавучие омнибусы, заполненные путешественниками, и немало кхуай-тхинг, похожих на венецианские гондолы; сидевшие в них полицейские с трудом старались навести порядок.
Миновав все это, джонка направилась по южному каналу, отделенному от Фошаньского канала целой группой островков.
Благодаря все продолжавшемуся приливу лодка шла спокойно и быстро. Все трое белых, сидевшие под прикрытием навеса, поспешили выйти на палубу полюбоваться восхитительными видами страны, по которой они путешествовали.
Берега были несколько пустынны, однако время от времени в волнах зелени появлялись грациозные виллы с расписными стенами и с крышами, причудливо изогнутыми и покрытыми голубой или желтой черепицей. Часто виднелись живописные хижины, утопающие среди кустов сирени и магнолий, бамбуковые мостики, сильно изогнутые и перекинутые через канальчики, а также великолепные башни, так называемые та-цеу, убегавшие ввысь всеми своими девятью этажами, в которых обычно хранятся священные реликвии буддистов.
Около полудня джонка сделала короткую остановку у одного из островков перед верфью, где несколько конопатчиков занимались починкой боков старой военной джонки.
Наши искатели приключений пообедали огромным жирным гусем и несколькими чашками чая — необходимым напитком для всякого, кто путешествует по Китаю. Несколько часов спустя они поплыли дальше при попутном ветре, пройдя мимо Шицяо — грациозной деревушки, расположенной по берегу острова, отделяющего Фошаньский канал от канала Тамшао.
На берегу несколько китайцев ловили рыбу с помощью пеликанов-рыболовов, по свистку хозяина погружавшихся в воду за добычей и возвращавшихся назад, неся рыбу в клюве.
