Уилбур Смит - Пылающий берег
Летевший впереди Эндрю сделал крутой вираж, и, последовав за ним, Майкл мельком увидел под колесами самолета колючую проволоку, коричневую от ржавчины и запутанную, как заросли папоротника.
— Ничейная земля, — пробормотал он, и сразу после этого под ними мелькнули немецкие передовые позиции: брустверы с припавшими к земле солдатами в серой полевой форме и уродливых, похожих на околокаминные металлические ведерки для угля, касках.
А еще через несколько секунд они вырвались из тумана в мир, освещенный первыми низкими лучами солнца, в небо, которое ослепило их своим блеском, и Майкл понял, что они добились полной внезапности. Облако тумана спрятало их от наблюдателей в аэростатах и заглушило шум моторов.
На высоте тысячи пятисот футов, прямо над ними, был поднят первый аэростат. Его стальной якорный трос, тонкий как осенняя паутинка, шел вниз к уродливой черной паровой лебедке, наполовину укрытой на своей позиции мешками с песком. Аэростат выглядел абсолютно незащищенным, пока взгляд Майкла не упал на кажущиеся мирными поля.
Пулеметные гнезда напоминали африканские убежища от львов — крошечные ямочки в земле, обложенные мешками с песком. Их было так много, что на скорости Майкл не смог бы сосчитать. Увидел он и длинноствольные зенитные орудия, неуклюжие, как жирафы, стоящие на круглых опорных плитах с уже направленными в небо стволами, готовые обжечь шрапнелью любую цель на высоте до двадцати тысяч футов.
Там внизу ждали. Они знали, что рано или поздно самолеты появятся, и были готовы. Майкл понял, что туман позволил им выиграть лишь секунды — зенитчики уже занимали места у своих орудий. Один из длинных стволов пришел в движение, опускаясь и разворачиваясь в их сторону. Когда Майкл резко дал газ, и «сопвич» рванулся вперед, он увидел облачко белого пара, вырвавшееся из громадной лебедки: наземная команда начала отчаянно тащить аэростат под прикрытие огня батареи. Поблескивающая шелковая сфера быстро спускалась к земле, и самолет Эндрю, подняв нос, с ревом взмыл вверх.
На полной скорости, с воющим во всю мощь мотором Майкл последовал за ним, предполагая подняться на половину длины троса, державшего аэростат, то есть именно в то место, где должен оказаться шар, когда Майкл доберется до него, а это было всего в пятистах футах над головами зенитчиков.
Эндрю опережал Майкла на четыреста футов, а зенитки все еще не стреляли. Эндрю поравнялся с аэростатом и открыл по нему огонь. Майкл отчетливо услышал треск его «викерса» и увидел линии трассирующих зажигательных пуль, протянувшиеся в ледяном предрассветном воздухе и на какие-то мгновения соединившие аэростат и несущийся зеленый самолет; потом Эндрю накренился и отвернул в сторону, слегка задев концом крыла волнующийся шелк, но тот лишь спокойно заколыхался на воздушной волне.
Теперь настала очередь Майкла, но, как только он прицелился в аэростат, зенитчики внизу открыли огонь. Послышался грохот залпов, и «сопвич» опасно закачался между пролетавшими снарядами, которые взрывались на триста-четыреста футов выше, превращаясь в яркие серебристые шары дыма.
Пулеметчики стреляли точнее, ибо они могли вести огонь почти что в упор. Майкл чувствовал непрерывные удары очередей по самолету, а трассирующие пули, белые, как град, густо летели со всех сторон. Он резко нажал педаль руля направления и одновременно переложил руль управления, чтобы выполнить невероятный маневр бокового скольжения и тему самым выйти из-под огня для новой атаки.
Казалось, аэростат понесся навстречу самолету, шелк отвратительно отсвечивал мягким зеленым, как покрытая серебристой слизью личинка. Майкл увидел двух немецких наблюдателей в болтающейся плетеной открытой корзине; оба были хорошо одеты, чтобы не замерзнуть. Один тупо уставился на летчика, лицо другого исказилось от ужаса и ярости, когда он прокричал не то проклятие, не то вызов, потонувший в реве моторов и треске пулеметного огня.
Едва ли нужно было нацеливать «викерс» — аэростат заполонял собой все пространство перед Майклом. Он снял его с предохранителя и нажал гашетку; пулемет загремел, сотрясая весь самолет, а дым от горящего на зажигательных пулях фосфора, сносимый назад в лицо Майклу, душил его.
Теперь, когда он летел горизонтально и не менял высоты, стрелки на земле снова обнаружили его и открыли огонь, пытаясь поразить «сопвич» наверняка, но Майкл уцелел, перекладывая рули, слегка поворачивая нос из стороны в сторону и ведя огонь по аэростату так, словно поливал из садового шланга.
— Гори! — завопил Майкл. — Гори! Чтоб тебя, гори!
Чистый газообразный водород не воспламенялся, ему необходимо смешаться с кислородом в пропорции один к двум, чтобы стать мощным взрывчатым веществом. Пули, попадая, не давали никакого результата.
— Гори! — орал Майкл на шар.
Его рука все нажимала на гашетку; «викерс» беспрерывно грохотал, и гильзы сыпались из казенника. Ведь водород должен выходить из сотен пулевых дыр, которые они с Эндрю сделали в шелке, газ должен смешиваться с воздухом!
— Ну что же ты не горишь, черт возьми?! — Майкл услышал боль и отчаяние в собственном диком крике.
Он был уже почти у самого аэростата, теперь надо оторваться, отвернуть, чтобы избежать столкновения, все напрасно. И тут, осознавая свое поражение, Майкл решил, что ни за что не сдастся. Врежется прямо в аэростат, если потребуется.
В этот момент аэростат вдруг взорвался. Казалось, что он раздулся, в сотни раз превосходя свой размер, заполнил собой все небо и тут же превратился в пламя. Ужасающий выдох дракона лизнул Майкла и «сопвич», обжигая и ослепляя, подбросив человека и его машину вверх, будто зеленый лист над костром в саду. Майкл изо всех сил старался удержать управление самолетом, который потянуло перевернуться вверх колесами, а затем понесло вниз. Он справился с машиной прежде, чем она врезалась в землю, и, набирая высоту и ударяясь, оглянулся.
Водород сгорел в этом мгновенном ужасном взрыве, и теперь пустой, жутко полыхающий саван раскрылся, словно огненный зонтик, над корзиной и ее человеческим грузом.
Один из немецких наблюдателей выпрыгнул и пролетел триста футов, и было видно, как развевалась его шинель, конвульсивно дрыгались ноги; он быстро исчез без звука или следа в низкой зеленой траве. Другой остался в корзине и был накрыт и охвачен волнами горящего шелка.
А на земле из окопа, где располагалась лебедка, как насекомые из потревоженного гнезда, беспорядочно разбегалась ее прислуга, но горящий шелк падал слишком быстро, ловя людей огненными складками. Майклу совсем не было жалко ни одного из них, вместо этого его охватило какое-то дикое чувство триумфа — как первобытная реакция на пережитый им собственный ужас. Он было раскрыл рот, чтобы прокричать свой боевой клич, но в этот момент шрапнельный снаряд, выпущенный из орудия с позиции у северного края поля, разорвался под «сопвичем».
