Леонид Платов - Архипелаг Исчезающих Островов
– Позовите ко мне водителя вездехода, – приказал я Сабирову. – Будем готовить вездеход к спуску на лед…
Еще в бытность свою на мысе Челюскин мы с Андреем облюбовали этот вид полярного транспорта.
Перед традиционной собачьей упряжкой вездеход имеет ряд преимуществ. Он передвигается в пургу, когда собаки отказываются идти. Поднимает значительно больше груза, чем собачья нарта, – до полутора тонн. Наконец, представляет, по существу, передвижной домик на гусеничном ходу, а ведь в закрытой кабине удобнее не только человеку, но и чувствительным приборам.
Обдумывая план экспедиции, мы реально учитывали возможность того, что ледяной барьер преградит нам дорогу к Земле Ветлугина. В этом случае должен был помочь вездеход.
Над безмолвными, будто притихшими льдами прокатилась зычная команда Сабирова:
– Вира! Вира помалу!
Из трюма подняли закутанный в брезент вездеход. Пока Тынты с озабоченно-счастливым лицом хлопотал возле мотора, прогревая его, в крытый кузов стали укладывать разнообразные предметы: камелек, автоматический бур, анероид, анемометр, секстант, компас, хронометр, три винтовки с запасом патронов, три спальных мешка, аптечку и запас продовольствия.
Под наблюдением Андрея установили эхолот, который, в отличие от корабельного, измерял глубину через лед. Затем старший радист и Таратута погрузили рацию.
Сабиров шутил, что тех, кто отправится на вездеходе, будут “держать на радиоверевочке”. Они должны были не только поддерживать регулярную связь с ледоколом, но могли по радиопеленгу найти его на обратном пути.
Предполагалось, что вездеход пересечет “белое пятно” (может быть, не раз и не два), пока корабль будет двигаться с пловучими льдами в обход “белого пятна”. Ограниченное зигзагом, оно было не очень велико, в самой широкой своей части составляло не более семидесяти километров. Людям, который отправятся на вездеходе, понадобится дней пять для того, чтобы пересечь “белое пятно” в различных направлениях, как бы заштриховать его. Затем вездеходчики должны двинуться на соединение с ледоколом. Оставался еще запас времени для переброски зимовщиков на вновь открытую землю.
– Текльтон затратил на обход препятствия одиннадцать дней. Времени уйма у нас, – сказал Андрей. – Уверен, что управимся на вездеходе за два-три дня. А сойдемся с тобой, Леша, где-нибудь здесь.
Он склонился над картой.
Андрей говорил так, словно вопрос о том, кому идти, а кому оставаться, был уже решен!..
Наш вездеход, помимо груза, поднимал только трех человек. Одним был, понятно, водитель Тынты. Вторым должен был идти радист. Третьим – научный работник.
Ни Степан Иванович, ни Васечка, ни Вяхирев не претендовали на место в вездеходе, как бы по молчаливому уговору уступая его Андрею.
Я был начальником экспедиции, отвечал за всю экспедицию и должен был оставаться на ледоколе.
Да, это было вполне логично, и все же с этим нелегко примириться.
Корабельная лебедка подняла вездеход и, пронеся над головами, бережно опустила на соседнее ледяное поле. По трапу быстро сбежал Тынты. До меня донесся прерывистый призывный рокот. Водитель запускал мотор.
На палубе старший радист давал последние наставления Таратуте. Радист слушал его, то и дело нетерпеливо поглядывая на меня: скоро ли? Скоро ли наконец Алексей Петрович даст сигнал к отправлению?
Молодого радиста лихорадило от волнения. Он очень боялся, что на вездеходе пошлют не его, а Никиту Савича. Пока все шло хорошо, нормально, он надел уже меховой комбинезон и унты, и Никита Савич напоследок инструктировал его, наставительно помахивая указательным пальцем… Ну, а вдруг Алексей Петрович раздумает и пошлет все-таки Никиту Савича, а не его, Таратуту?
Я услышал смех Вяхирева.
– Посмотри-ка, Алексей Петрович, – сказал он: – Союшкин занял позицию!
У вездехода на льду уже нетерпеливо прохаживался бывший первый ученик. Пенсне он снял. Значит, готовился фотографироваться.
“Экипаж вездехода перед отправлением в глубь “белого пятна”!.. Ведь это будет исторический снимок! И он, Союшкин, с достойной улыбкой – на переднем плане, рядом с водителем Куркиньш!..
– Ну что же, Леша? Попрощаемся – и в добрый путь?..
Андрей стоял у трапа в полном походном снаряжении, в высоких унтах, с “Фэдом” через плечо, похлопывая огромными рукавицами одна о другую, – только это и выдавало его волнение. Снизу, со льда, раздавался голос Сабирова, который ворчливо торопил с отправлением.
Вот никогда не думал, что придется стоять так друг против друга, решая, кому идти к Земле Ветлугина, а кому оставаться на борту корабля, потому что для нас двух в вездеходе не будет места!..
И в это время я почувствовал на себе взгляд Степана Ивановича, умный, добрый, внимательный. Наш парторг понимал мое душевное состояние, смятение, растерянность и сочувствовал мне.
Что-то блеснуло в его взгляде, какая-то мысль.
Я с надеждой смотрел на него.
– Ты изучал радиодело, Алексей Петрович, – сказал Степан Иванович и замолчал.
Ну конечно! Это был выход из положения!
На Северной Земле и на мысе Челюскин я изучил радиодело, освоил вторую профессию, – тогда это носило особое, трудно произносимое название: “взаимозаменяемость”. Сейчас я мог заменить Таратуту, тем более что работа на походной рации была несложной.
Таратута побледнел, хотел что-то сказать, но только сделал глотательное движение, будто у него пересохло горло.
– Я отвечаю за всю экспедицию, – сказал я.
– Я помогу тебе. Мы все поможем тебе! – Степан Иванович повел рукой в сторону Федосеича, Вяхирева и Синицкого, стоявших на палубе.
– Конечно, Алексей Петрович! Поможем, Алексей Петрович!.. – раздалось в ответ.
Один Таратута был недоволен новым вариантом. Он сердито откашлялся.
– Начальнику экспедиции – идти в разведку? – пробормотал он и оглянулся на старшего радиста, ища поддержки.
– А это не разведка, – поправил Синицкий. – Это решающий этап экспедиции!.. Алексей Петрович и Андрей Иванович должны оба участвовать в решающем этапе!
Я оставил инструкцию Федосеичу и Степану Ивановичу, хотя в ней не ощущалось особой нужды – все было ясно и без инструкции: “Пятилетке” продолжать дрейф со льдами, огибающими препятствие, на выходе из зигзага взять нас снова на борт.
Переодевшись, я быстро, следом за Андреем, спустился на лед.
Сабиров и Андрей сверили часы. Последний, решающий этап экспедиции начат в 15 часов на координатах…
Провожающие приветственно замахали шапками. Таратута что-то кричал мне, усиленно жестикулируя, кажется напоминал о каких-то хрупких деталях аппаратуры, но его почти не было слышно за гулом мотора.
