Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев
Марта — она сидела с краю и в разговоре почти не участвовала — расслышала, что один из незнакомых подговаривает другого «драпануть». Сказала об этом Андрею. «На ходу? Навряд, чтоб при такой скорости! «— не придал он значения.
Но через час или два грузовик, снизив скорость, остановился. Паровозный свисток подсказал, что впереди железнодорожный переезд. И как только там застучали вагонные колёса, двое из сидевших у заднего борта спрыгнули вниз. Ещё один хотел последовать их примеру, но Андрей успел схватить его за штаны:
— Куд-да, дурак! Жить надоело?
— Пусти, козёл, не твоё дело! — огрызнулся тот, вырываясь; но подоспела подмога, и «дурака», а заодно и его соседа, оттащили к кабине.
— Ну, гад, я тебе припомню! — пригрозил неудавшийся беглец, заматерившись.
— Ты полегче пасть разевай, а то кишки простудишь, шалопай! — пихнул его в бок Гриша.
— Да пош-шёл ты! — окрысился «шалопай». — Упустить такой случай!..
Грохот состава постепенно стих, и грузовик тронулся. Ни офицер, ни водитель ничего, видно, не заметили. Переезд оказался нерегулируемым, безлюдным; виднелся населённый пункт, но далеко в стороне. Соскочивших видно не было.
— И куда они теперь — без денег, без знания языка, в этой полуарестантской одяге… — Гриша посмотрел в глаза земляка, всё ещё злые и недовольные вмешательством.
— Зато на свободе! — буркнул он.
— Поздно ты о ней вспомнил, — заметил Андрей. — О свободе нужно было думать в Краснодаре.
— То-то ты и подумал!..
— Вот он как раз подумал, — вступился Ленька. — И нас надоумил, да жаль — не получилось.
— Больше, Игорь, не партизань, — предупредил Гриша. — Мы должны держаться все вместе и быть заодно. А ты, не зная броду, кидаешься в воду.
Длилась поездка в неизвестное довольно долго. Трудно сказать, сколько сот километров осталось позади, но если судить по высокой скорости и по тому, что трижды дозаправлялись горючим, — немало; пассажиров порядком растрясло и укачало. Наконец, остановились на каком-то аэродроме: казарменного вида строение, выкрашенные под серебро ёмкости, антенны, взлётно-посадочная полоса; несколько одно— и двухмоторных самолётов.
Не заглянув в кузов, сопровождающий прошёл в здание и вскоре появился в сопровождении двух лётчиков. Один из них нёс голубую пластмассовую канистру («Шнапс, наверно», — подумал Андрей); второй — объёмистую кожаную сумку. Оба при оружии, причём у одного на ремне, кроме пистолета, болтался ещё и кортик, какие носят морские офицеры. «Морская авиация, что ли? — удивился он. — Зачем в самолёте нож? Впрочем, может, это подарок друга— моряка».
Офицер дал знак шофёру следовать за ними, и машина подрулила к двухмоторному самолёту, скорее пассажирского, чем военного, типа. Вслед за взрослыми ребята поднялись в салон. Андрей с Мартой успели занять места вблизи кабины пилотов — на мягких сидениях; остальные шестеро разместились в полужёстких креслах у окошек-иллюминаторов.
Завертелись винты, то увеличивая, то сбавляя обороты; рокот перешёл в рёв, машина тронулась с места, вырулила на бетонную полосу. Пацаны, впервые в жизни оказавшиеся в самолёте, прилипли к иллюминаторам. После короткого разбега и отрыва от полосы Андрей — он тоже приник к стеклу — почувствовал тяжесть в теле и лёгкий звон в ушах; земля стала быстро удаляться, обзор — увеличиваться. Вскоре деревья стали напоминать кустарник, дома — спичечные коробки, люди и животные — букашек. Затем оказались над облаками, похожими теперь на яркие хлопья ваты.
Сопровождающий сел спереди, спиной к кабинной части самолёта. Какое-то время он разглядывал сидящих поблизости, потом устало смежил веки и, казалось, задремал. Теперь пристальней присмотрелись к нему и Андрей с Мартой. Высокий лоб, холёное лицо, довольно красивое, чисто выбритое. Безукоризненная, словно с иголочки, гестаповская форма; при оружии — пистолет в кобуре из коричневой кожи. Рядом — увеличенного размера кожаный чемоданчик на защёлках.
— Он тебе никого не напоминает? — наклонившись к самому уху, шёпотом спросила Марта.
— Н-нет… А что?
— Мне кажется, это тот, что сидел тогда за столом в классе.
— Я не старался их запоминать. Но если тот, то он должен говорить по-нашему. Надо это проверить…
Подошёл, тронул за колено:
— Пан офицер, не знаете, где тут можно отлить?
Тот кивнул, поднялся и знаком велел следовать за ним. В конце салона открыл дверь в каморку с унитазом, подождал.
— Тебя звать Андреем, не так ли? — спросил по-русски.
— Да, это так… А вы тот, кто был в школе в день нашего прибытия.
— Похвальная наблюдательность! Покажешь остальным, где находится туалет. И ещё: предупреди, чтобы вели себя тихо и спокойно, если кое-что произойдёт на борту; возможно, понадобится и твоя помощь.
— По-онял… А когда это произойдёт?
— Ещё нескоро. Сперва дозаправимся на африканской базе. Возможно, там переночуем. Словом, когда будем лететь над Атлантикой.
Вернулись на свои места, и Андрей, уже без предосторожностей, рассказал Марте о случившемся. Затем, пройдя к Леониду, предложил:
— Идём, покажу, где тут туалет.
— О, и мне невтерпёж, — схватился сидевший с ним Гриша.
— Братцы, у меня важные новости, — сообщил, когда те справили нужду. — Мне только что сказал офицер — он хоть и в гестаповской форме, но, видать, наш… разведчик или сторонник… говорил со мной по— русски… Так вот он сообщил, будто на борту что-то произойдёт.
— Когда? А что — не знаешь? Это опасно? — заволновались пацаны.
— Думаю, что не опасно, хотя и не знаю, что именно. Это произойдёт, когда будем лететь над Атлантическим океаном. А до этого самолёт сделает дозаправку на какой-то ихней базе аж на африканском побережье.
— Ог-го, куда нас несёт! Вот это да!..
— Остальным пока не говорите, чтоб не переживали. А про туалет объявите всем.
В салоне стало прохладно — видно, шли на приличной высоте. В редких просветах между облаками виднелись какие-то города, иногда — речки или озёра, на которые смотреть было неинтересно.
И вот самолёт пошёл на снижение. Земля стала стремительно приближаться — жёлтая, бедная растительностью. Опять бетонная полоса, торможение, остановка. Офицер с одним из лётчиков спустились по откидному трапу вниз. В распахнутую дверь ворвался горячий воздух, и в салоне стало так тепло, что пришлось снять фуфайки. Подъехала заправочная цистерна и довольно долго наполняла баки — видать, очень вместительные. Впрочем, и без того было ясно, что их самолёт — специальный и рассчитан на дальние рейсы.
Военный аэродром с несколькими бомбардировщиками отстоял от какого-то селения примерно в километре. За ним во все стороны простиралась песчаная пустыня с редкими растениями, лишёнными листвы. Солнце тонуло в тёмно-оранжевой дымке; близилась ночь. Сопровождающий сказал Андрею, что ночевать им придется в самолёте; спустился вниз и через непродолжительное время принёс поужинать — хлеб, мясные консервы и сладкий чай. Пилот со штурманом сошли раньше, сам он остался с ребятами.
