Юрий Стукалин - Евангелие от Чаквапи
— А когда полторы сотни лет назад вы нас сюда силком загоняли, эта земля была для чего-то пригодна?
Чиновник промолчал, но старик сам ответил за него:
— Она была пригодна, чтобы мой народ умер здесь. Но мы выжили, и теперь вы хотите отнять у нас даже пустыню.
Чиновник попытался оправдаться, затянув невнятный монолог о заботе правительства и многочисленных благах, которые взамен будут предоставлены жителям резервации. Старик не стал слушать. Он поднялся со стула и, шаркая обутыми в полуразвалившиеся ботинки ногами, вышел из комнаты. Следом за ним ушли еще несколько стариков, но это ничего не изменило.
Так резервация сократилась до пределов небольшого поселка. Теперь на сотню километров вокруг была только база да крошечная деревушка с горсткой забытых и Богом и правительством краснокожих. Даже на карте ее не было. Только перекошенный указатель на одиноком столбе, возвещавший, что «Вы въезжаете в резервацию Ред-Крик», да несколько десятков ветхих фанерных лачуг и вагончиков. Единственной достопримечательностью до недавних пор оставалась лишь речка Ред-Крик, от которой резервация и получила свое название. Индейцы относились к ней с благоговейным трепетом. Когда-то солдаты согнали сюда остатки племени, и если бы речка однажды пересохла, все люди бы умерли. Как выжить, если вокруг пустыня? Только вдоль речки, по ее вечно осыпающимся берегам кое-как пробивалась пожухлая травка да росли редкие деревца. Но деревья вскоре исчезли в кострах, на которых люди готовили еду, и стало совсем худо. «Белый Отец из Вашингтона»[7] обещал кормить племя взамен на «уступленные» им земли и он сдержал слово, время от времени присылая пайки, чтобы краснокожие не передохли с голоду: мешки с мукой, в которой ползали белые личинки, склизкое мясо с тошнотворным запахом… Иногда вместо мяса в резервацию пригоняли скот — десяток тощих, едва державшихся на ногах коров. Их забивали здесь же, и в котелки голодных индейцев шло все, вплоть до копыт, которые разваривали до клейкой массы, называя ее «супом»… Потом стало немного получше. Уже не приходилось есть суп из копыт. Платили пособия, на которые можно было хоть как-то протянуть, да заезжий торговец регулярно наведывался в резервацию, чтобы скупить по дешевке незамысловатые поделки, которые потом втридорога перепродавал в своей сувенирной лавке туристам…
Сперва жителей резервации злило, что у них отняли пустыню. Не то что б она была им нужна. И правда, что там, кроме песка? Только жгучее солнце. Трудно было им в который раз испытывать чувство унижения и бессилия перед сильными мира сего. Но они смирились, постаравшись извлечь из соседства с военной базой хоть какую-то выгоду. Раньше в округе вообще не было никакой работы, а теперь, с появлением базы, многие нанялись туда кухарками, прачками и мусорщиками, начав зарабатывать хоть небольшие, но деньги.
Джек ухмыльнулся, припоминая, как жаловался своему давнему другу Рико Кончо на тяжелую жизнь. А Рико, заскочивший к нему на пару деньков повидаться, сказал вдруг:
— Вы бы казино тут открыли. Военным развлекаться больше негде, так что не прогорите. И дополнительные рабочие места появятся, и хорошие деньги в племенной фонд пойдут.
Идея показалась любопытной, благо по закону с открытых на территориях индейских резерваций казино налогов платить не надо. И хотя многие отнеслись к этой идее настороженно, считая ее рисковой, вскоре в Ред-Крике появилось первое «казино» — большой, сколоченный из досок сарай с несколькими игровыми автоматами и барной стойкой внутри. Популярность сарая-казино среди военных росла так стремительно, что вскоре всем стало ясно — проект выгорел!
И тогда, несмотря на протесты клиентов, «казино» на месяц закрыли «на реконструкцию». Когда бывший сарай вновь оказался готов к работе, его было не узнать: обшитые белым сайдингом внешние стены, призывные огни рекламы, изящная резьба в интерьерах, кондиционеры и чудесная домашняя кухня в уютном ресторанчике. Теперь военные знали, где можно вкусно поесть и развеяться от однообразной жизни на базе, и потянулись в новое казино толпами. Перестали быть редкостью в поселке и любопытствующие туристы.
Ред-Крик преобразился. Теперь у всех его жителей была работа либо на базе, либо в казино, либо по обустройству и поддержанию поселка. Племенной фонд начал выдавать беспроцентные ссуды, и ветхие лачуги сменили пусть и не роскошные, но весьма добротные домики, а вдоль улочек появились аккуратные зеленые аллеи. Теперь уже никого не удивляло, если в чьем-то дворе стояла новенькая машина. И жители Ред-Крика хорошо помнили, кто именно дал им когда-то столь ценный совет. С тех пор Рико Кончо стал желанным гостем в любом доме…
— Привет, Джек, — улыбчиво поздоровался часовой, заглядывая в салон машины. Пьяный офицер, сидевший рядом с ним на переднем сидении, спал. — Ты уж довези его прямо до казармы, хорошо?
Джек благодушно кивнул, и солдат сделал шаг назад, пропуская машину. Ворота беззвучно заскользили в сторону, открывая проезд на базу. История повторялась раз от раза, и Джек заранее знал, о чем попросит его часовой. У солдат из наряда нет желания будить подвыпившего офицера, а ему не сложно проехать несколько миль от ворот до казармы. Благо дорогу через пустыню военные проложили хорошую.
* * *Весь следующий день мы потратили на обследование скалы. Сью неотступно следовала за нами, внимательно просматривая на ходу книгу Карденаса. Раз за разом она медленно пролистывала ее от начала до конца, надеясь найти в тексте или рисунках скрытую зацепку, некий ключ к разгадке местонахождения припрятанных сокровищ. Но книга не дала ответа. Не дали результатов и наши поиски. Как и предрекал Рико, скала оказалась девственно чиста от золотых слитков. Не помогли ни металлодетектор, ни аппарат для обнаружения пустот, ни наше рвение. Метр за метром обследовали мы скалу, высматривая, вынюхивая, разгребая камни, которые могли скрывать вход в пещеру. Ничего. Никаких пещер, никаких расщелин, кроме старого апачского схрона, о котором упоминал индеец. Ничего… Солнце палило нещадно, пот ручьями стекал по нашим телам, и вскоре хотелось уже только одного — чтобы пошел дождь, ливанул вдруг, вбивая в землю повсеместный зной, освежил прохладными каплями…
Измученные и опустошенные, сидели мы под навесом, уныло доедая остатки консервированной ветчины. За последние двадцать минут никто не проронил ни единого слова, и, судя по всему, никто и не хотел никого слышать. День подходил к концу, и через час-полтора солнце должно было скрыться за горизонтом, погрузив пустыню во мрак. Гнетущая апатия, овладевшая нами с осознанием бессмысленности дальнейших поисков, окончательно подавила любое желание не только говорить, но и двигаться.
