Исуна Хасэкура - Волчица и пряности - Том 2
В сгущающейся темноте Лоуренс не мог уследить глазами за отлетающими от Хоро мечами – так быстро и высоко они летели. Он подбежал настолько близко, что мог уже слышать дыхание Хоро, когда мечи начали втыкаться в землю рядом с ним.
Насколько высоко отлетали от Хоро мечи, можно было судить по тому, что сейчас, падая на землю, они втыкались по рукоять.
Гильдия Ремарио поставила на этот план все; и сейчас она отрядила слишком много людей, чтобы убить Лоуренса и Нору.
Однако почти все они сейчас лежали без чувств, распростершись на земле подобно лягушкам, и по их телам время от времени пробегали овцы, в панике носящиеся кругами.
- Защищать овец и пастушку!
При звуках этого голоса Лоуренс резко вдохнул.
Это был Либерт.
Присмотревшись, Лоуренс обнаружил, что юный работник Гильдии был одним из немногих, кто не потерял головы.
Удерживая своего напуганного коня, он размахивал копьем и отдавал приказы с некоторого отдаления.
Его робкий характер во время путешествия с Лоуренсом и остальными был, похоже, лишь игрой – Либерт лицедействовал, чтобы притупить их бдительность.
Если он был настолько хитер и осторожен, чтобы осуществить свое предательство, на такую малость, уж конечно, он был способен.
- Защищать пастушку! Бегом! Бегом! – снова выкрикнул Либерт. Даже если он намеревался убить Нору позже, сейчас она все еще была необходима для прохождения первого досмотра.
Несмотря на решительные команды и бравые попытки нескольких людей Ремарио их исполнить, нападение Хоро, явно рассчитанное на то, чтобы посеять ужас и панику, удалось: большинство еще оставшихся в сознании людей с воплями обратились в бегство. Хоро, не обращая внимания на тех немногих, кто все еще размахивал мечами и копьями, бросилась за бегущими.
То была дьявольская тактика.
Набросившись на очередного беглеца сзади, Хоро опрокидывала его, а затем одним движением морды отправляла корчащегося бедолагу в полет.
Все это происходило настолько быстро, что становилось ясно – погоня продлится недолго.
Людей, до сих пор не обратившихся в бегство, было все меньше.
И вот остались только Либерт, пригвожденная к земле ужасом Нора да Энек, отважно пытающийся ее защитить.
Хоро помотала своей гигантской головой.
Во все стороны полетели брызги – то ли дождевая вода, то ли кровь.
- Па-па-пастушка! Защити меня! Защити! – проорал Либерт, вцепившись в собственную грудь – то ли из-за того, что его сердце готово было вот-вот разорваться, то ли пытаясь удержать золото под плащом.
Либерт вопил, изрядно напоминая скульптуру грешника в аду – подобные статуи украшали многие церкви, - но при этом каким-то чудом он по-прежнему удерживал своего коня и все время оставался позади Норы и ее овец.
Нора, конечно, была пастушкой, но в то же время она оставалась хрупкой девушкой.
От этого зрелища Лоуренса охватила тошнота – а Либерт намеревался убить и его, и девушку.
Но когда Нора была уже близка к тому, чтобы рухнуть наземь под тяжестью собственного ужаса, она вспомнила о своем долге.
Дрожащей рукой пастушка подняла посох. Звякнул колокольчик, и Энек припал к земле, готовый принимать команды.
Хоро смотрела прямо на Нору, напружинив тело подобно взведенной катапульте.
У Лоуренса перехватило дыхание. Хоро была настроена серьезно. Если так пойдет дальше, Норе конец.
Благодаря темноте и всеобщему смятению, вызванному внезапным появлением Хоро, никто пока что не заметил находящегося на небольшом удалении Лоуренса.
Он подумал, что если покажет себя, то хотя бы Нора догадается, что гигантская волчица – не кто иная, как Хоро.
Была опасность, что этим он предупредит Либерта, но Лоуренс пытался мыслить разумно. Чтобы Хоро отпустила Либерта невредимым – такое было немыслимо.
Лоуренс должен был дать знать, что он здесь.
Он уже собирался крикнуть, когда –
- Пастушка! Триста румионов, если ты меня защитишь!
Перепуганная Нора, поднявшая посох скорее неосознанно, переменилась в лице.
Триста румионов вполне могут сделать такое с человеком.
Нора приглушила колокольчик. Лицо ее приобрело решительное выражение.
Либерт, хитрый, как змей, сразу это почуял.
Он тут же развернул лошадь и понесся прочь так быстро, как только мог.
Изо рта Лоуренса вырвался придушенный крик.
Нора, верная своему ремеслу, взмахнула посохом.
Слишком поздно.
Осознание этого вспыхнуло у Лоуренса в голове; время словно замедлилось.
Энек и Хоро, два существа, размеры которых были несопоставимы, стояли в одной и той же позе, точно две стрелы, готовые вот-вот сорваться с тетивы лука.
Посох Норы был неподвижен, он указывал прямо на Хоро.
Лоуренсу показалось, что он услышал тихое «динь!» колокольчика.
- !
Лоуренс что-то выкрикивал, но было ли это имя Хоро или Норы, он сам не знал – он даже не знал, было ли это вообще чье-то имя.
Глаза напряженно всматривались в Энека и Хоро, пытаясь уловить малейшее движение.
И затем отважный пастуший пес и гигантская, богоподобная волчица одновременно прыгнули.
Лоуренс не сомневался, что сейчас увидит, как мощные клыки Хоро рвут тельце Энека, а в следующий миг эти же клыки обратятся и против его хозяйки.
Затем гигантские лапы потянутся дальше и вынесут приговор еще одной ничтожной жизни, обратив ее в кровавое месиво, которое не оставит работы даже мяснику.
Раскаяние.
Лоуренс не знал, в чем и почему он раскаивается – лишь чувствовал, как раскаяние заполняет его душу.
И тут –
- Энек, стой!
Эти слова стали точно волшебным сигналом, вернув нормальное течение времени.
Гигантское тело Хоро взвилось в воздух подобно выпущенному из катапульты камню; одним прыжком волчица перемахнула и через пса, и через его хозяйку и приземлилась посреди овечьего стада, заставив овец хаотично рассыпаться.
Приземлившись, Хоро бросилась вдогонку за удирающим Либертом, столь низко падшим из-за любви к деньгам.
Обернувшись, он увидел преследующую его волчицу; Лоуренс успел мельком разглядеть его жалкое лицо.
Короткий вопль разорвал воздух, потом все стихло.
Хоро пробежала еще несколько шагов и остановилась.
Нора по-прежнему удерживала Энека.
Однако Лоуренс видел, что она цеплялась за пса вовсе не от страха.
Каким-то образом Нора знала. Быть может, она знала, что гигантская волчица – это Хоро, быть может – что волчица ей не угрожает; как бы там ни было, она знала, что не нужно приказывать Энеку нападать.
