Остин Райт - Островитяния. Том третий
Молодой Ансель попросил его сыграть что-нибудь танцевальное. Затем юноша составил несколько пар и подошел к Глэдис. Она взглянула на него дружелюбно, но довольно холодно, отрицательно покачала головой и, словно извиняясь, улыбнулась ему той улыбкой, какой женщина улыбается отвергнутому поклоннику, восхищение которого тем не менее хочет сохранить.
Я подошел к ней, чтобы спросить, действительно ли она не хочет танцевать и нет ли у нее каких иных желаний.
— Давай прогуляемся, — сказала она.
Итак, поблагодарив всех и со всеми попрощавшись, мы вышли в холодную ясную ночь; сзади, из желтого прямоугольника приоткрытой двери, доносились ритмичные звуки музыки, притопыванье и смех.
Глэдис молча, но решительно взяла меня под руку. Мы двинулись к сосняку на холме. Луны не было, но звезды светили вовсю.
Глэдис шепнула, что любит меня, что музыка взволновала ее и она не хочет пока возвращаться домой.
— Я счастлива, — добавила она быстро, — да, да, счастлива! Мне очень понравилось, что все собрались так запросто. И я совершенно влюбилась в музыку Анселя-брата… но думаю, что если бы я стала танцевать с молодым Анселем и Стейнами, это бы все испортило.
Я сжал ее руку и ощутил ответное пожатие.
— Здесь ты больше молчишь, чем в Нью-Йорке или Нантакете, но я уверена, что все прекрасно понимаешь.
— Не знаю почему, — ответил я, — но я совершенно разучился что-либо объяснять.
— Я понимаю, о чем ты… Со мной тоже происходит нечто подобное. Но уж никогда не думала, что стану более разговорчивой, чем ты… Впрочем, это не страшно, правда?
— Как бы ты ни выражала себя, мне нравится все.
Она коротко рассмеялась, потом вздохнула:
— Завтра будет весело.
— Примерно через месяц, — сказал я, — мы сможем нанести несколько визитов и попутешествовать. И к нам, я уверен, приедут гости.
Мы шли по дороге от усадьбы к седловине между двумя холмами. Свет, падавший через дверь сарая, уходил ниже, превращаясь в маленькое бледно-желтое пятно в темноте. Дойдя до того места, где дорога вновь уходила вниз, в темные заросли, мы остановились.
— Послушай! — сказала Глэдис. Мы почувствовали, как в темноте сверху падает холодная роса. Вспоминалась уже не слышная музыка, лишь подчеркивая стоящую вокруг глухую тишину.
Глэдис стремительно повернулась ко мне, и я обнял ее, ощущая сквозь мягкие шерстяные складки сильное, гибкое тело, прижимавшееся ко мне. Щеки у нее были холодные, но губы, мягкие и одновременно упругие, быстро согрелись от моих поцелуев.
И словно это было слишком крепкое, хмельное вино, она осторожно, но решительно высвободилась из моих объятий и тихо сказала:
— Что мне делать? Что мне делать?
Я взял ее под руку и повел к дому.
Наутро трава покрылась белой изморозью, но солнце светило ярко, и, когда мы собрались выезжать, земля, влажная там, где на нее падало солнце, в тени по-прежнему была скована морозной корочкой.
Повозками управляли старый Ансель, Стейн, молодой Ансель, его хорошенькая сестра Ансела, Стейн Эттери, то есть Третий, — я замыкал обоз. Ансель и Лайя, молодой Стейн, его жена, Лайя, и его брат отправились навестить знакомых. Трое самых маленьких в поместье детей поехали верхом: было решено, что шестнадцатилетний Ансель Эттери поедет на лошади из Фаннара и поведет Фэка, чью единственную поклажу составляли наши с Глэдис дорожные сумы. Но я случайно услышал, как, прощаясь с родителями, мальчик сожалел, что из-за нашей поездки ему пришлось отказаться от вылазки на Холмы Года, куда он собирался с приятелями. Я подумал, что бы такое сделать, чтобы избавить его от необходимости ехать в Тэн. Трудность заключалась в том, что лошадь из Фаннара не давала вести себя в поводу.
Тогда помощь предложила стоявшая рядом Глэдис.
— Давай я поеду на нем и поведу Грэна, — сказала она. — Ансела Некка (той было четырнадцать) может поехать на Фэке.
— Вести лошадь другой породы — дело нелегкое, — ответил я, припоминая прежние случаи.
— Ансела Некка мне поможет.
Глэдис взглянула на девушку, моментально ответившую согласной улыбкой.
— Если что-то не получится, я буду управлять повозкой, а ты поедешь на нем.
Глаза ее горели жаждой приключений.
— Хорошо. Тогда — вперед! Ты окажешь нам всем большую услугу.
— А разве я не одна из вас? — спросила она уже на ходу.
— Даже очень! — ответил я.
Мальчик, просияв от радости, тепло поблагодарил Глэдис, предложив проследить за тем, как она будет выезжать вслед за обозом.
Шесть повозок тронулись с места; Глэдис и Ансела с тремя лошадьми остались сзади. Сидя в последней повозке, я оглянулся перед тем, как мы доехали до первого поворота, и увидел, что маленькая кавалькада готова вот-вот тронуться с места. Глэдис, уже верхом на норовистой лошади из Фаннара, что-то говорила своей спутнице, ехавшей на Фэке. Она явно взяла главную роль на себя. Вспомнив понимающие взгляды, которыми она обменялась с мальчиком и его сестрой, я подумал, что, может быть, разница между четырнадцатью и шестнадцатью годами не так ощутима, как между шестнадцатью и двадцатью, и что уж не совершил ли я ошибку, предложив Глэдис выйти за меня такой молодой. Я тревожился за нее, чувствовал, как сильно люблю ее… и, глядя вперед и притормаживая тяжелую повозку на спуске с моста, видел перед собой широкие плечи Стейна Эттери, а за ним — худенькую фигурку Анселы Аттаны. Пятая часть урожая двигалась к цели. С денежными затруднениями было покончено. Работа зимой будет не такой изматывающей… Я устрою Глэдис настоящее приключение, и она будет счастлива, когда сама преодолеет трудности и опасности.
Еще несколько раз за четырнадцать миль, что занимает дорога до Тэна, я оглядывался на Глэдис, ехавшую на лошади из Фаннара, а за ней — Грэна и Фэка с его маленькой всадницей. Однажды, когда мы были близко, Глэдис помахала мне рукой. Она была повелительницей, а сопровождающие — ее свитой. И снова, когда мы уже подъезжали к Тэну с болотистой северо-восточной стороны, я увидел Глэдис далеко сзади, но возглавляемая ею кавалькада, шедшая на рысях, держалась по-прежнему ровной, упорядоченной группой. Я придержал своих лошадей так, чтобы Глэдис не потеряла меня из виду в городе, и мы подъехали к складам нашего агента почти одновременно. Опередивший меня молодой Ансель поймал лошадь Глэдис за уздечку и помог ей сойти. Я пожалел было, что это удовольствие не предоставилось мне, но тут же подошедший Ордли, агент, завел разговор о делах. Какое-то время мы — старик Ансель, Стейн и я — проговорили с ним. Остальные: молодой Ансель, обе Анселы, Стейн Эттери, его племянник и племянница, а также Глэдис — словом, вся молодежь, среди которой Глэдис особенно выделялась своей красотой, отправилась перекусить на постоялый двор.
