Андрей Курков - Львовская гастроль Джимми Хендрикса
Воздух под утро становился легче, суше. Тут, на Лесной, было еще тихо, намного тише, чем час назад на Лычаковской. Здесь, видимо, активная утренняя жизнь начиналась чуть позже, да и гора с парком наверху хорошо защищала улицу от части городских шумов и звуков.
Где-то далеко прогремел неожиданный выстрел, и тут же, на его фоне, услышал Тарас, как ударился камешек о стекло банки. И зажурчала струя.
Вздохнул с облегчением. Тяжелая ночь позади. Теперь можно домой, где он наверняка заснет без «снотворного» государственного гимна. Усталость уже пыталась закрыть ему глаза, но пока он держался и продержится до самого возвращения домой, в свою уютную квартиру.
Передав Тарасу банку, Вацлав, постанывая, медленно сел в машину. Тарас опустился на корточки. Слил из банки желтую жидкость, придержал пальцем камень. Сразу заметил, что размером этот камень был намного больше обычных. Поэтому так долго и не выходил. Стало быть, был Тарас прав, когда шутил мысленно о том, что у князей и камни большие, княжеские. Уже взяв его в салфетку, обратил внимание на странный цвет. Приблизил к глазам. В сумрачном предрассветном воздухе показалось, что камень переливается разными цветами, блестит. «Как я устал», — усмехнулся шуткам своего зрения Тарас и, хорошо завернув камешек в бумажную салфетку, спрятал в карман.
Завел машину, бросил взгляд на всё еще бледного Вацлава.
— У меня еще два там сидят, — грустно покачал головой поляк. — Я надеялся, что все выйдут…
— Они у вас слишком крупные, — произнес Тарас негромко. — Отдохните и приезжайте через пару недель!
Вацлав кивнул.
Тарас подвез клиентов к гостинице. Расплачивался один из сидевших сзади. Попрощались тепло, по-человечески.
Вернувшись домой, Тарас бросил рыбкам сухого корма, осмотрел кактусы. Снова мимолетно вспомнил о соседе снизу, приучившим его к дисциплине в деле кормления рыбок. Разделся и решил перед сном посмотреть ночную добычу. В трусах уселся на холодный табурет на кухне. Подложил белый лист бумаги, вытащил три завернутых в салфетки камня, взял в руку увеличительное стекло. Первые два камня были совершенно обычные, похожие на маленькую луну, но камень Вацлава заставил Тараса замереть. Он действительно переливался различными цветами и казался отполированным, словно перламутр, прошедший через руки хорошего ювелира. Тарас в конце концов взял его пальцами, поднес поближе к глазам и снова рассмотрел в лупу.
— Не может быть! — прошептали его губы. — Это же жемчуг! Настоящий жемчуг!
И он задумался о жемчуге, услышал в памяти шум моря, моря, которого он никогда не видел и на берегах которого он ни разу не сидел. Оно виделось ему сейчас настолько реальным и живым! Он увидел на песочном берегу разбросанные ракушки, раскрытые бабочкой пустые моллюски разнообразной формы, увидел и половинку устричной раковины с блестящей жемчужиной в середине. Зажмурился, мотнул головой. Снова ощутил усталость и, оставив камни и лупу на столе, вышел из кухни.
Глава 37
Странным образом и море, и жемчужина перескочили в короткий сон Тараса, а значит, сон, несмотря на всю усталость тела, оказался у Тараса слабым и поверхностным. И бродил Тарас во сне по безлюдному песчаному пляжу с найденной жемчужиной, зажатой между большим и указательным пальцами правой руки, бродил и смотрел под ноги на лежавшие на песке ракушки в поисках следующих жемчужин. Но других жемчужин нигде видно не было.
Может, именно разочарование из-за безрезультатных поисков, заслонившее собой радость от находки первой жемчужины, еще более ослабило его сон, и уже часика три спустя, то есть около десяти часов утра, Тарас открыл глаза и еще минут двадцать просто лежал на спине, уставившись в потолок. Пробуждение тела наступало медленнее, чем пробуждение мыслей. Тяжесть усталости перетекла в ноги, и Тарас ощущал ее, но не обращал внимания потому, что голова его работала легко, словно позади был полноценный восьмичасовый сон. И та же жемчужина, или точнее — перламутровоподобный почечный камень Вацлава, — занимала по-прежнему главное место в мыслях Тараса. Он поднялся, сходил на кухню, еще разок рассмотрел необычный камешек в лупу и, убедившись окончательно, что всё это ему не приснилось и не привиделось, вернулся и снова прилег на диван.
На лице появилась мечтательная улыбка. Вспомнил о Дарке. Нашел взглядом мобильник, оставленный утром на тумбочке.
«Она, наверное, спит еще после своей ночной смены», — подумал.
А сам уже представил, как показывает ей через лупу этот удивительный камешек. Представил, как она удивляется и не верит ему. И ведь, наверное, не поверит! Хоть и не знает ничего из медицины… А может, всё-таки поверит?!
Тарас перевел взгляд с мобильника на окно, за которым продолжалось позднее, но довольно светлое утро. Значит, небо сегодня поднялось повыше и не давит на прозрачность воздуха своими обычными осенними тучами.
Около полудня Тарас всё-таки набрал номер Дарки и страшно обрадовался, услышав после двух длинных гудков ее бодрый и звонкий голос.
— Ты не спишь? — спросил он.
— Нет, — ответила она. — Мне сегодня надо было к зубному врачу на десять.
— Что, зуб поломала?
— Нет, для профилактики. Всё в порядке! Мне снова разрешили кусаться! — рассмеялась она.
— А помаду антиаллергическую когда будем испытывать?
— Да хоть сегодня вечером, — игриво поддержала тему Дарка.
— А пораньше? У меня кое-что интересное есть! Увидишь — обалдеешь! Может, через часок?
— Я подумаю, — пообещала Дарка. — А что ты мне хочешь показать?
— Не скажу! А то вдруг нас кто-то подслушивает! Еще отберут!
— А если оно мне понравится, то подаришь?
— Ну ты и наглая! — Тарас рассмеялся. — Хорошо, если по-настоящему понравится, то подарю!
— Ладно, тогда через час в «Кабинете»!
Тарас был счастлив. Он забрался под душ, дважды вымыл голову шампунем. Тер себе бока мочалкой, намыленной до пены эвкалиптовым мылом.
Спускаясь по деревянной лестнице парадного, вдруг остановился, увидев, что пятая ступенька покрашена в красный цвет. Попробовал вспомнить: заметил ли он это, когда поднимался к себе домой ранним утром. Но вспомнить так и не смог. Опустился на корточки, потрогал ступеньку пальцем. Краска была свежая.
Переступив, Тарас вышел из парадного и легкой походкой отправился по Пекарской в сторону центра. В левом кармане куртки он нес увеличительное стекло с удобной металлической ручкой, а в правом — жемчужину, хорошо завернутую в мягкую салфетку и вместе с нею засунутую в отдельный пластиковый тубус из-под гомеопатических таблеток-шариков от кашля.
