Александра Маринина - Искатель. 1998. Выпуск №8
— Каким образом вы узнали?
— Лерочка носит в портмоне фотографии родителей. Как-то раз она доставала деньги при Игоре, и он увидел снимки. А потом сказал мне, что это были те самые люди — хозяева дачи, на которую их привозили, чтобы они развлекали гостей. Я тогда строго-настрого запретил ему упоминать об этом при Лерочке. Не нужно, чтобы девочка знала, какой была юность её любимого. И тем более не нужно, чтобы она дурно думала о своих покойных родителях. Когда Игорь сказал мне, что его шантажируют видеозаписью и требуют в обмен другие кассеты, я понял, что Гена и Света ещё и этим занимались. Но как я мог объяснить Лерочке правду о её родителях? Я стал уговаривать её поговорить с дедушкой, я надеялся, что он сам скажет ей. Ему она поверит. А выслушать такое от меня было бы для неё непереносимо. Да и я не смог бы сказать ей. Просто язык не повернулся бы. Наверное, это признак слабости, но есть вещи, которые я не могу сделать. Я пытался пощадить её. Разве я был неправ?
— Абсолютно правы, — заверила его Настя. — Как же так могло случиться, что вы, такой близкий друг семьи Немчиновых, ничего не знали о том, чем они занимаются на даче? Вы же бывали там чуть ли не через день.
— Ну, не надо понимать мои слова так буквально. Случалось, мы не виделись подолгу. И потом, это были мероприятия разовые, спонтанно возникающие. Гости съехались, выпили как следует, закусили, расслабились, развлеклись с подростками — и всё. Разъехались по домам. И снова всё тихо и чинно. Игорь рассказывал, что их привозили по выходным дням, а по выходным я почти никогда не бывал у Немчиновых. У меня была своя дача, и ею нужно было заниматься, достраивать, обустраивать, сажать что-то, возить туда детей и жену.
— Вячеслав Олегович, не далее как вчера я спрашивала у вас, не догадываетесь ли вы, почему Василий Петрович Немчинов убил своего сына и невестку. Вам не кажется, что было бы уместно всё это рассказать ещё вчера?
— Нет, — резко ответил Зотов, — не кажется. Вчера мы с вами выясняли вопрос об отце Геннадия, который своё уже отсидел. И ради удовлетворения вашего любопытства я не собирался предавать огласке позор моих покойных друзей. Сегодня же речь идёт об Игоре, его могут заподозрить и обвинить в убийстве, которого он не совершал и к которому не имеет ни малейшего отношения. Речь идёт о карьере и добром имени Игоря, и ради этого можно чем-то пожертвовать.
— Игорь так много для вас значит? — спросила она.
— Я вложил в него всё, что знал и умел, — просто сказал Зотов. — Я учил его нотной грамоте и основам вокальной речи, я пытался превратить маленького бродяжку в цивилизованного человека, я его кормил и одевал. Единственное, чего я не смог добиться, это того, чтобы Игорь закончил хотя бы среднюю школу. Он два года просидел в восьмом классе, а в девятый уже не пошёл. Мозгов не хватало. Но певца я из него сделал. Я создал его своими руками, он — моё творение. Разве я могу допустить, чтобы вокруг его имени поднялся скандал, в котором он не виноват? Игорь — существо совершенно беспомощное, он не в состоянии себя защитить и может наделать глупостей, поэтому будет лучше, если я сам скажу вам правду. У него наверняка ума не хватит на это, он будет пытаться скрыть историю своего знакомства с Тамарой из вполне понятного чувства стыда, а в результате запутается, будет нагромождать одно враньё на другое и тем самым только укрепит подозрения в своей адрес. Потом-то, конечно, всё выяснится, но пока будут выяснять, может разразиться скандал, а то и до суда дело дойдёт.
Уже уходя, Настя вдруг спросила:
— Вячеслав Олегович, а почему вы не сказали мне вчера, что Игорь поддерживает близкие отношения с дочерью ваших друзей?
— Вы об этом не спрашивали. Вы вообще ничего не спрашивали о Лерочке.
— А если бы спросила, сказали бы?
Зотов секунду подумал.
— Нет. Не сказал бы, если бы вопрос не стоял так серьёзно, как сегодня.
— Почему?
— Зачем портить репутацию девочке? Любовь к Игорю её не украшает, как, впрочем, и любую другую женщину.
— Но почему? — настойчиво спросила она.
— Потому что Игорь — чудовище. Жестокое и примитивное животное, глупое, похотливое и недалёкое. Любовь к нему не сделает чести никому.
— А вы? Вы ведь так оберегаете его, заботитесь о нём. Разве вы его не любите?
Зотов странно посмотрел на Настю.
— Я люблю и уважаю свой труд и никогда не бросаю начатое дело на полдороге. Вот и всё.
В машине Настя долго молчала, бесцельно крутя в руках зажигалку. Коротков выждал некоторое время, но потом всё-таки не выдержал, он не переносил долгого молчания, а за рулём у него вообще возникала острая потребность поддерживать разговор.
— О чём задумалась, подруга?
— О старшем Немчинове.
— И что ты о нём думаешь?
— Думаю, почему он не уехал с места убийства на первой же электричке.
— И почему? Ты давай рассказывай, а то взяла, понимаешь, моду думать молча. Вслух думай.
— Он прятал кассеты. Или уничтожал их. Он забрал их из дачного дома и унёс куда-то. И пока не сделал то, что хотел, в город не поехал. Дед узнал, чем занимаются на даче его сын и невестка, приехал и убил их. А на следствии сказал, что они напились и перессорились. Ему была невыносима мысль об огласке такого позора. И теперь понятно, почему он так боится за внучку.
— Почему?
— Потому что однажды он упустил сына.
ГЛАВА 12
Журналистка оказалась на редкость дотошная. Она хорошо подготовилась к интервью с Вильдановым, прочла огромное количество материалов о нём, которые публиковались ранее. Было видно, что она терпеть не может красивых мужчин и отнюдь не является поклонницей творчества певца, поэтому вопросы её были направлены в основном на то, чтобы выставить Игоря перед читателями глуповатым и простоватым.
— Вы сказали, что наряду с новыми песнями в вашем репертуаре есть и старые песни, но в новой редакции. Скажите, это относится к одной из самых популярных и любимых ваших песен — «Реквиему»?
— Да, «Реквием» я тоже буду исполнять в новой редакции, — ответил Игорь заученной фразой, в который уже раз подивившись прозорливости своего наставника. Слава словно предвидел, что такой вопрос обязательно будет, и настаивал на том, чтобы Игорь научился без запинки произносить «новая редакция» вместо того, чтобы говорить «я буду петь по-новому».
— Нашим читателям будет интересно узнать, в чём суть новой редакции их любимого хита. Пожалуйста, скажите несколько слов об этом.
— Создана новая аранжировка.
Эту фразу тоже заставил выучить Зотов.
— А зачем? Почему вы хотите, чтобы песня, к которой все привыкли и которую все полюбили, звучала по-другому?
