Дмитрий Корбов - Чекисты рассказывают. Книга 6-я
Фурманка влетела на взгорок. Внизу раскинулось большое село с колокольней. Звуки одиночных ударов колокола монотонно растекались по округе. Особенно долго тянулся последний звук, медленно затихая вдали. Отбивали время. Ближе синела извилистая лента речушки. Мужичков почувствовал, что засыпает.
Когда до села оставалось не больше километра, из-за крайних изб выехал мотоцикл с двумя солдатами, за ними пылила легковая автомашина.
— Маша, смотри, — вскрикнула белокурая.
Мужичков вздрогнул и очнулся.
Чернявая вскочила на ноги, лихо гикнула. И, звонко стрельнув кнутом, круто свернула с шоссе на луг. Фурманка сильно накренилась над кюветом, чуть не выбросив Николая Михеевича. Снова хлопнул кнут, и лошади понесли.
— Девушки! Это свои! Куда вы?! — испуганно кричал Мужичков, судорожно хватаясь за борт фурманки.
Но девушки не отвечали; одна нахлестывала коней, а другая пристально наблюдала за гитлеровцами.
— Остановитесь, немедленно! — закричал Мужичков, пытаясь встать на ноги. — Остановитесь!..
— А ну сидеть! — прикрикнула беляночка, которая казалась еще час назад такой робкой, и на него уставилось черное дуло пистолета. С мотоцикла длинно затрещали автоматные очереди. Пули свистнули где-то совсем рядом.
— Маша, гони-и!
— Эге-ге-е-ей! Пошли-и-и! — кричала чернявая, звонко хлопая кнутом. — Аннушка! Пугни-ка их!
Блондинка выхватила из-под сена ППШ, положила его на борт фурманки, нажала спуск. После первой же очереди немцы юркнули в кювет.
Лошади стлались над майской травой, сбивая и топча яркие цветы. Быстро приближался лес. Фурманка нырнула в просеку, как в тоннель. Чернявая присела, опасаясь ветвей, летевших навстречу подводе, и продолжала гикать на лошадей. С опушки, уже за их спиной, коротко ударил ручной пулемет. Шум мотоцикла смолк. Белокурая вскинула пистолет и дважды выстрелила в воздух. В ответ недалеко хлопнул выстрел, потом второй.
Чернявая натянула вожжи. Кони перешли на рысь, потом пошли шагом, тяжело водя боками и роняя хлопья пены. Из чащи показались всадники: кто — в шинели, кто — в ватнике, кто — в гимнастерке.
— Не растряси гостя. Нам он целый нужен, — шутливо и вместе с тем твердо сказал широкоплечий бородач.
Врач вздрогнул. Он узнал этот голос, этот широкоплечий остроглазый приходил к нему ночью. А тот направил к подводе грудастого гнедого жеребца, нервно жующего удила, и, блестя глазами, крикнул:
— Здравствуйте, доктор! С благополучным прибытием! Я знал, что мы еще встретимся! Правда, ждать пришлось долго...
— Лучше поздно, чем никогда! — перебил черноусый партизан, ехавший рядом.
Мужичков прикусил губу и опустил голову: объегорили, дурачину, горестно подумал он, а ведь мог бы сообразить...
Доктор вошел в просторную штабную землянку, низко пригибаясь в двери. В землянке было человек десять, все они молча смотрели на него. А Мужичков стоял, опустив голову. Наконец человек на костылях сказал:
— Входите, доктор! Мы давно ждем вас!
Врач услышал в его голосе иронию.
— Послушайте, по какому праву со мной так обращаются? — спросил он с обидой.
В землянке зашумели, заговорили. Послышались не совсем лестные слова.
— Тихо! Тихо, товарищи! — сказал человек на костылях. — Время не ждет. Идемте в госпитальную землянку, доктор. Покажу вам фронт работ. Сразу предупреждаю — быстро мы вас не отпустим.
После осмотра раненых доктор подробно изложил комиссару свои соображения о состоянии раненых. Он почти избавился от страха, который охватил его вначале, но решил поскорее улизнуть отсюда.
В землянке было сыро и душно. Голова у него без привычки разболелась. Мужичков вдруг вспомнил, что через час у него сеанс массажа фрау Кравчинской. Конечно, можно опоздать на полчаса... Болван, какие полчаса! Партизаны не отпустят его никогда. Он невольно застонал.
— Что с вами, доктор? — спросил комиссар, услышав его стон. — Не зубы ли?
Мужичков отрицательно покрутил головой и, покусывая губы, заговорил:
— Поверьте... (Он не знал, как назвать этого человека, и замялся. Тот понял: «Называйте меня Иваном Ивановичем».) Иван Иванович, у вас тут все так сложно... Голова идет кругом. Прежде всего надо тщательно осмотреть раненых — я ведь сейчас поверхностно смотрел, — разработать детальный план, составить график строгой очередности. На это уйдет немало времени...
Комиссар перебил его:
— Все, что вы говорите, конечно, важно. Но это потом. Главное, сейчас немедленно начинайте операции. Вы сами видели: у некоторых раненых начинается гангрена. Людей надо спасать, а мы напрасно тратим время на разговоры!
Он положил сжатые кулаки на стол, внимательно взглянул на врача. Тот сидел, опустив голову, и молчал. Комиссар не мог понять: действительно ли врач боится оперировать в таких условиях или умышленно оттягивает время.
— Я не требую, доктор, невозможного. Но у нас кое-что есть, и мы приняли дополнительные меры. Через день-два у нас будут медикаменты, какие вам потребуются. И давайте закончим на этом! Идите выполняйте свой долг. Мы доверяем вам жизни наших боевых товарищей. Каждый из нас готов отдать им всю свою кровь до капли. Но имейте в виду, если с ними что-нибудь... В общем, я надеюсь, вы хорошо понимаете меня, доктор.
Мужичков кивнул в знак согласия.
В этот же день при свете фонарей «летучая мышь» доктор оперировал двух тяжелораненых.
Он работал напряженно, используя весь свой опыт и знания, твердо решив завоевать доверие партизан, усыпить их бдительность и бежать.
Комиссар не обманул: через два дня, придя утром в операционную, Мужичков увидел на столе свертки, пакеты, большую бутыль, флаконы, пузырьки, тюбики, мешок бинтов. В старом чемодане насыпью лежали пакетики, коробочки с порошками, пилюлями и таблетками. Были и кое-какие разрозненные хирургические инструменты. На стуле он увидел стопку простыней, наволочек, полотенец, на крючке — несколько белых халатов.
Рассматривая разложенное на длинном столе богатство, врач обратил внимание на пятилитровую бутыль спирта со свежей этикеткой. Он ахнул: «Черт возьми!.. Это же мой спирт!» Этикетка была написана его рукой. «Но как спирт оказался здесь? Пять дней назад я привез его домой, приклеил этикетку и поручил Митричу отнести бутыль в подвал! Странно».
— Ну как, доктор, мы вас не разочаровали? Все здесь есть? — спросил комиссар, входя в палатку.
— Вот знакомлюсь. Здесь есть многое, чего недоставало. Но откуда все это?
— У нас много друзей. Работайте, доктор, а чего нет — еще достанем.
Врач буркнул:
— Это хорошо, когда много друзей...
