Иван Ефремов - Лезвие бритвы (илл.: Г. Бойко, И. Шалито)
Буря антиколониальной борьбы, охватившая всю Африку, не миновала и Анголы, несмотря на ее сравнительно редкое население. Ангола в старину называлась «Черная мать рабства». А теперь во всех концах страны повстанческие отряды боролись за свободу, сгоняя белых поселенцев со своей земли. Те, удрученные и озлобленные, накапливались в Луанде, выжидая решительных мер. Но бессилие отжившей колониальной системы стало очевидным даже ярым оптимистам.
Ангола, прежде райская страна по изобилию животной жизни, была опустошена европейцами. Безжалостное избиение слонов сменилось не менее подлым истреблением зебр, которых белые мясники уничтожали, чтобы получить грошовую цену за шкуру. Особенно страшный урон животному миру Анголы принесло после Второй мировой войны появление легких вездеходных автомобилей — джипов, на которых охотники носились по саваннам. По этим степям теперь разбросаны только выбеленные солнцем черепа и кости.
Порт Луанды, прежде до отказа заполненный судами, значительно опустел. Потрепанная бурей красивая яхта знаменитого киноактера привлекла всеобщее внимание. Моряки «Аквилы» принялись за починку судна, а Иво Флайяно с двумя спутницами был приглашен к влиятельным лицам города. Хозяева избегали говорить с иностранцами о положении внутри страны. Разговоры касались преимущественно спорта и охоты. Гости узнали, что недавно, лет шесть назад, известный ангольский охотник — негр — убил здесь величайшего в мире слона, пяти метров высотой и двадцати тонн весом. Чучело этого слона выставлено в Вашингтоне. Еще нередки бегемоты четырехметровой длины. Сандра и Леа загорелись желанием хоть на минуту посмотреть дикие места Анголы и принялись флиртовать с военными.
Очарованный Сандрой высокопоставленный офицер обещал вертолет для путешествия внутрь страны и выполнил обещание. Иво, Чезаре, Сандра и Леа стали пассажирами стрекочущего аппарата, который незаметно оторвался от пыльного аэродрома, повис над красивым городом и медленно, как бы нехотя, двинулся на юго-восток. Курс лежал к диким и малонаселенным местам в долине реки Кунене, где, по последним сводкам, было еще спокойно. Через три часа полета геликоптер спустился и пошел совсем низко над саванной — африканской лесостепью, здесь более сухой и каменистой, чем в других районах. Медленно проплывали внизу, совсем под ногами, островки плосковерхих деревьев и зарослей густого кустарника, низко клонилась под ветром высокая, сухая позолоченная солнцем трава, еще не сменившаяся свежей осенней порослью.
Внизу пробегали небольшие стада антилоп, бычились, становясь кольцом, буйволы, тройка жираф прошествовала поодаль, кланяясь высокими шеями. Геликоптер сел на широкой равнине. Европейцы, впервые попавшие в дикие просторы Черного материка, испытали тот удивительный прилив сил и обострение чувств, какое вызывает климат сухих областей Африки у молодых и здоровых людей. Сандра вспоминала позднее, что воздух показался ей наэлектризованным. В странной свежести горячего ветра, запаха сожженной солнцем степи и стремительном беге красивых животных Сандра ощутила пламенную радость жизни и свободы, давно позабытую в цивилизованном городском существовании. И в то же время это был совсем чужой мир, непонятный, суливший нелегкую и опасную жизнь, для которой годились лишь закаленные люди с твердыми сердцами и сильными телами.
Они снова поднялись в воздух, пролетели над селением племени кувале, где находились только женщины и старики. Люди сбежались на площадь, глядя на пролетающую машину, едва не задевавшую колесами за конические верхушки хижин. Наблюдательная Сандра разглядела даже дощечки с разноцветными бусами, прикрепленные к спине нагих ребятишек, привязанных за спинами матерей,— чтобы не скривить позвоночник, как ей объяснили опытные спутники. И действительно, удивительно гордой и прямой была походка чернокожих обитателей селения.
Геликоптер приблизился к конечному пункту путешествия — реке Кунене и сел на песчаную пойму. Отсюда надо было пройти несколько километров, чтобы посмотреть огромных бегемотов и крокодилов.
Самым незабываемым впечатлением всего полета осталась для итальянцев встреча на берегу Кунене. Маленькая процессия почти нагих девушек племени нгумби направлялась к реке за водой, неся на головах сосуды из огромных тыкв. Возвращаясь к геликоптеру, Сандра и Леа отстали от проводника и плелись на адском солнце, распаренные, в насквозь пропотевшей одежде, среди редкого тростника и трехметровых тонких стеблей колючего кустарника. Шедшая впереди девушка наткнулась прямо на итальянок и остановилась, приветствуя их улыбкой, показавшей ряд превосходных зубов, с выпиленными треугольником средними резцами. Девушки нгумби оказались красивы на любой вкус: правильный овал лиц, большие глаза, прямые носы, хотя и с чересчур широкими, с европейской точки зрения, ноздрями. Иссиня-черные короткие волосы были украшены голубыми бусами, обрамлявшими чистые широкие лбы. Сильные шеи обвивали нити ярко-желтых бус, резко выделявшихся на темно-коричневой, с лиловатым оттенком коже.
Прекрасны были легкие и стройные тела африканок, их гладкие прямые плечи, точеные руки, твердые красивые груди. Сандра, поцарапавшаяся в нескольких местах и разорвавшая кофточку о колючие стебли, почти с ужасом наблюдала, как скользили среди кустарника темные обнаженные фигуры, нисколько не повреждая поразительно гладкой кожи. Передняя девушка стояла совсем близко к Сандре, и та затаив дыхание смотрела на крепкую пружинистую ветку, усаженную шипами адской остроты и длиною больше мизинца, прикоснувшуюся к левой груди девушки. Та, поняв взгляд Сандры, плавно повела плечами. Шипы безвредно скользнули по коже, видимо обладавшей немыслимой для европейца упругостью. Сандра тихо ахнула и протянула руку к африканке, но тут чертыханье, хруст веток и тяжелые шаги возвестили о подходе мужчин. Секунду девушки стояли, прислушиваясь, затем, как по команде, повернули налево и скрылись в кустарнике. Чезаре, Иво и один из пилотов геликоптера замерли, глядя им вслед.
— Пресвятая Дева! — воскликнул художник.— В этом солнце, в желтизне трав они словно вырезанные из агата статуэтки!
— Вот они, настоящие драгоценности Африки! — добавила Леа, отбрасывая назад прилипшие к лицу волосы.— Помнишь, Чезаре, мою теорию, что красота родится в трудных условиях жизни? Разве это не подтверждение?
Художник кивнул. Летчик с добродушной усмешкой сообщил на своем плохом французском языке, что ничего особенного эти нгумби не представляют.
— Здоровое племя, разводит немного скота.
