Александр Шейнин - Полынов уходит из прошлого
— Митчелл, что ты задумал?
Но тот, не обратив никакого внимания на вопрос, продолжал:
— Для проформы пригласи трех-четырех ученых из других стран. Полынову же нужно сообщить, что для оформления права на наследство ему необходимо явиться в нотариальную контору братьев Уатсон...
— Но его наше правительство может не пустить.
— Визу на проезд я обеспечу. Вот и все... Ну, за успех, — он налил себе и Смиту виски. — Выпьем... И иди собираться... Я сейчас попрошу, чтобы тебе заказали билет на самолет.
— Митчелл, а для чего все это, ты можешь объяснить?
Тот критически посмотрел на журналиста.
— Ты знаешь уже слишком много. В общем Полынов должен исчезнуть. Его нужно спрятать в укромном местечке.
— Но ведь это может вызвать огромный скандал?
— Это я беру на себя. В газетах напишут, что русский ученый не вытерпел коммунистической тирании и бежал. Боясь мести большевиков, он временно скрыл свое местонахождение. Думаю, что после соответствующей психологической подготовки, он подпишет письмо, которое охотно опубликуют наши газеты.
Гарри мрачно сказал:
— Митчелл, я не люблю этих вещей.
— Вот как?.. А деньги, которые ты получаешь, любишь? Идет борьба, ты это отлично понимаешь, кажется, кто-то из русских хорошо сказал: «Если противник не сдается, его принуждают...» За свой патриотизм ты получаешь чистоганом. Извини, что я тебе напомнил, но ты вынудил меня к этому.
Лицо Таупмана было злым.
— Да, — задумчиво протянул журналист, — но как же сын? Ведь после смерти Полынова он станет наследником.
— Полынов вправе написать завещание, какое ему заблагорассудится. Он один распоряжается своим имуществом. Он может оставить его тебе, или, например, мне. Я не желаю его смерти, все зависит от него самого... Не теряй времени, иди собирайся...
Гарри молча вышел из комнаты...
В ПОДМОСКОВНОМ ЛЕСУ
Погода окончательно установилась. Дожди шли не так часто и главным образом по утрам, а во второй половине дня ярко светило солнце, и бюро погоды не предвещало ни облачности, ни осадков.
Пышно расцвела зелень, и светлые, высоченные сосновые боры Подмосковья манили своей дремучей прохладой. Как-то под вечер Павел одиноко читал в беседке. Александр Иванович находился в городе, а Мария Васильевна хлопотала по хозяйству.
Внезапно у калитки резко затормозила машина гоночного типа, и из нее вышла Каролина. Она была в узких коричневых брюках и такого же цвета спортивной курточке без рукавов. Увидав ее, молодой человек поднялся навстречу.
— О, Павел! — воскликнула она фамильярно. — Как я рада, что застала вас дома.
Каролина подала ему белую узкую ладонь, и он осторожно, чтобы не причинить боли, пожал ее. Не отпуская руки, Каролина поинтересовалась, чем он занят.
— Читаю, — ответил Павел.
— О, это очень важно, — сказала молодая женщина, улыбаясь. — Но, как это по-русски... надо проветрить голову... Поедемте кататься...
Молодой Полынов стоял в нерешительности, не зная, что ответить.
— Погода хорошая... Мы не долго... Я вас прокачу, как у вас говорится... с ветерком...
Она продолжала улыбаться, и ее глаза призывно манили, звали.
В присутствии этой женщины Павел терял голову. Сердце его учащенно билось, он испытывал непонятное волнение.
Каролина усадила его рядом с собой. Узконосая машина помчалась по асфальту мимо низких деревянных заборов, за которыми блестели окнами одноэтажные, причудливой архитектуры домики.
Поселок кончился. Дорога повернула вправо, на главную магистраль... Выскочив на нее, машина набрала скорость. Покрытая бархатной зеленой травой земля и деревья быстро проносились мимо.
Павел сидел скованно, боясь пошевельнуться. Его смущало оголенное плечо девушки, прижавшееся к нему... Порой ему казалось, что они вот-вот врежутся в идущие впереди машины. Но Каролина ловко сворачивала, протяжно гудела мелодичной сиреной, и они снова неслись по широкому асфальту.
— Вы любите быструю езду? — не поворачивая головы, спросила Каролина.
— Да, — почти беззвучно ответил Павел...
— А я могла бы, вот так, ехать без конца, хоть на край света... Вы знаете, Павел, по-моему, самое интересное — это дорога... Сколько удивительных мест на земле... Париж, Лондон, Нью-Йорк... Индия, Цейлон, Борнео... Мир велик и прекрасен, и нужно все увидеть своими глазами...
Так как Павел молчал, Каролина, по-прежнему зорко поглядывая вдаль, продолжала:
— Мне нравится Москва, Россия... О! посмотреть тут есть много! Но навсегда остаться здесь — нет... Как говорится по-русски? Глюпо...
Следовало спросить «почему», но Павел не решался. Ему нравилось слушать ее голос, не совсем понятные слова, произносимые со своеобразным акцентом.
— В вашей стране хорошо жить бедным... А богатым лучше там, как у вас говорится, в капиталистическом мире... А вы богаты, Павел, вы очень богаты... К вашим услугам будет все... Вы будете жить в такой роскоши, о которой здесь и представления не имеют. Вы сумеете побывать везде, все увидеть... Уедемте, Павел...
Одна рука ее соскользнула с руля, нашла неподвижные пальцы молодого человека, крепко сжала их.
Честно говоря, Павел не понимал, о каком богатстве она говорит... Неужели об этой алмазной шахте, доставшейся отцу по наследству? Об этом сейчас не хотелось думать. Ему казалось, что самое большое богатство — быть рядом с ней. А прикосновение руки молодой женщины необъяснимо будоражило и волновало его.
Впереди показался огромный грузовик... Каролина отняла руку, начала быстро поворачивать узкую блестящую баранку.
Солнце уже садилось, когда они повернули обратно. Каролина вдруг сказала:
— Давайте походим по лесу... Хотите?
И, не дождавшись ответа, свернула с асфальта на накатанную дорогу, ведущую к лесу...
— Интересно, куда она нас приведет?
— К озеру, — ответил Павел.
— Ах, к тому самому озеру... Я горжусь вами, Павел...
Начался лес. Они поехали тише. Мохнатые лапы елей осторожно касались кузова. Сразу стало темно. Каролина свернула в прогалину, и машина выехала на лужайку, поросшую густой травой. Могучие сосны и широкие ели высились, словно безмолвные часовые.
— Как тут красиво, — первая выскочила из машины Каролина. — Давайте... Как это... О, вспомнила, закусим... Ну, будьте мужчиной, снимите с заднего сиденья ковер, расстелите его, а я кое-что достану...
Вскоре они сидели на пушистом ковре, друг против друга... Между ними стояла белая, изящная домашняя сумка со всякой снедью, виднелось золотистое горлышко бутылки, но Каролина словно забыла про еду. Ее красивая головка чуть наклонилась, большие, ставшие темными глаза зовуще ласкали молодого человека.
