Эдгар Берроуз - Тарзан - приёмыш обезьяны
— Клейтон поехал туда? — воскликнул Канлер, видимо, огорченный. — Отчего мне не сказали? Я тоже с радостью поехал бы и принял все меры, чтобы все устроить удобно.
— Джен считает, что мы и так уже в большем долгу у вас, мистер Канлер.
Канлер собрался возразить, но из приемной раздались шаги, и Джен Портер вошла в комнату.
— О, прошу извинить меня! — воскликнула она, останавливаясь на пороге. — Я думала, что вы один, папа!
— Это только я, Джен, — заявил Канлер, вставая. — Не хотите ли вы войти и присоединиться к нашей беседе? Как раз речь идет о вас.
— Благодарю вас, — сказала Джен Портер, входя, и села на стул, придвинутый для нее Канлером. — Я только хотела сказать папе, что Тобей придет завтра из колледжа и упакует книги. Очень бы я желала, папа, чтобы вы определенно указали, без чего вы можете обойтись до осени! Пожалуйста, не тащите за собою всю библиотеку в Висконсин, как вы бы потащили ее в Африку, если б я не вмешалась.
— Тобей здесь? — спросил профессор Портер.
— Да, я только что говорила с ним. Он и Эсмеральда заняты теперь своими религиозными диспутами у черной лестницы.
— Ну, ну, — я должен повидать его, — пробормотал профессор. — ; Извините меня, дети, я на минуту. — И старик поспешно вышел из комнаты.
Как только он ушел настолько, что ничего не мог слышать, Канлер обратился к Джен Портер.
— Вот что, Джен, — сказал он грубо. — Долго будете вы еще оттягивать? Вы не отказались выйти за меня замуж, но и не обещали определенно. Я хочу завтра получить ваше согласие, и тогда, не дожидаясь оглашения, мы могли бы спокойно обвенчаться до вашего отъезда в Висконсин. Обвенчаемся без треска и шума, я уверен, что и вы это предпочтете.
Девушка вся похолодела, но храбро подняла голову.
— Ваш отец желает этого, — добавил Канлер.
— Понимаете ли вы, мистер Канлер, что вы меня покупаете? — сказала она ровным холодным голосом. — Покупаете за несколько жалких долларов? Конечно, вы это знаете, Роберт Канлер! Надежда на такое стечение обстоятельств несомненно была у вас в уме, когда вы дали папе денег взаймы на ту сумасбродную экспедицию, которая чуть было не кончилась так неожиданно блестяще. Но если бы нам повезло, то вы, мистер Канлер, были бы поражены больше всех! Вам и в голову не приходило, что эта затея может оказаться удачной. Для этого вы слишком хороший делец. И не в вашем духе давать деньги на поиски зарытых в землю кладов или давать деньги взаймы без обеспечения, если вы не имеете каких-нибудь особых видов! Но вы знали, что без обеспечения честь Портеров вернее у вас в руках, чем с обеспечением. Вы знали, что это лучший способ, не подавая и виду, принудить меня выйти за вас замуж. Вы никогда не упоминали о долге. Во всяком другом человеке я сочла бы это за великодушие и благородство. Но вы себе на уме, мистер Роберт Канлер! Я вас лучше знала, чем вы думаете. Мне, конечно, придется выйти за вас замуж, если не будет другого выхода, но нам надо раз и навсегда понять друг друга.
Пока она говорила, Роберт Канлер то краснел, то бледнел, а когда закончила, встал и с наглой улыбкой на энергичном лице сказал:
— Вы меня удивляете, Джен. Я думал, что у вас больше самообладания, больше гордости. Конечно, вы правы: я вас покупаю и я знал, что вы это знаете, но я думал, что вы предпочтете делать вид, что это не так. Я хотел думать, что самоуважение и гордость Портеров не допустят вас до признания даже себе самой, что вы продажная женщина. Но пусть будет по-вашему, деточка, — добавил он весело. — Вы будете моей, и это все, что мне надо!
Не говоря ни слова, Джен повернулась и вышла из комнаты.
Джен Портер не вышла замуж перед своим отъездом с отцом и Эсмеральдой на маленькую висконсинскую ферму, и когда она из вагона отходящего поезда холодно попрощалась с Робертом Канлером, он крикнул, что присоединится к ним через неделю или две.
На станции их встретили Клейтон и мистер Филандер. В огромном автомобиле, принадлежавшем Клейтону, они быстро помчались через густые северные леса к небольшой ферме, которую девушка не посещала с раннего детства.
Домик мызы, стоявший на пригорке, на расстоянии каких-нибудь ста ярдов от дома арендатора, испытал полное превращение за три недели, проведенные там Клейтоном и мистером Филандером. Клейтон выписал из отдаленного города целый отряд плотников, штукатуров, паяльщиков и маляров. И то, что представляло собой лишь развалившийся остов до их приезда, явилось теперь уютным маленьким двухэтажным домиком со всеми современными удобствами, которые можно было создать в такое короткое время.
— Что ж это такое, мистер Клейтон? — крикнула Джен Портер. Сердце у нее упало, когда она прикинула в уме вероятный размер сделанных затрат.
— Т-с… — предупредил Клейтон, — не говорите ничего вашему отцу. Если вы не скажете ему, он никогда не заметит, а я просто не мог допустить мысли, чтобы он жил в той ужасной грязи и запустении, которые мистер Филандер и я застали здесь. Я сделал так мало, когда бы мне хотелось сделать так много, Джен. Ради него, прошу вас, никогда не упоминайте об этом.
— Но вы знаете, что мы не сможем отплатить вам! — воскликнула девушка. — Зачем вы хотите так ужасно меня обязать?
— Не надо, Джен, — сказал Клейтон печально. — Если бы это было только для вас, поверьте, я не стал бы этого делать, потому что с самого начала знал, как это повредит мне в ваших глазах. Но я просто не мог представить себе дорогого старика живущим в дыре, которую мы здесь нашли. Неужели вы мне не верите, что я это сделал именно для него, и не доставите мне, по крайней мере, это маленькое удовольствие?
— Я вам верю, мистер Клейтон, — ответила девушка, — потому что знаю, что вы достаточно щедры и великодушны, чтобы сделать всё именно ради него. И, о Сесиль, я бы хотела отплатить вам, как вы того заслуживаете и как вы сами желали бы!
— Почему вы этого не можете, Джен?
— Я люблю другого.
— Канлера?
— Нет.
— Но вы выходите за него замуж! Он сказал мне это перед моим отъездом из Балтиморы.
Девушка вздрогнула.
— Я не люблю его, — объявила она почти гордо.
— В таком случае из-за денег, Джен?
Она кивнула.
— Значит, я менее желателен, чем Канлер? У меня денег довольно, более чем достаточно для всяких нужд, — промолвил он с горечью.
— Я не люблю вас, Сесиль, — возразила она, — но я уважаю вас. Если я должна унизить себя торговой сделкой с каким-нибудь мужчиной, я предпочитаю, чтобы это был человек, которого я и без того презираю. Я чувствовала бы отвращение к тому, которому продалась без любви, кто бы он ни был. Вы будете счастливее без меня, сохранив уважение и дружбу, чем со мною, если бы я стала вас презирать.
