Джеймс Кервуд - Северный цветок
С тех пор, как человеческая нога впервые ступила на вершину этой горы, тот же ветер дул и выл для многих десятков поколений. Двести лет прошло с тех пор, как Гроселье обозревал с Солнечной Горы чудесный мир, простиравшийся у его ног. И тем не менее у Филиппа создалось такое впечатление, что сегодняшний шторм, свистящий и визжащий над его головой, своим горем, своим триумфом, своим безумием бесновался только для него одного! Его сердце билось в унисон с ураганом. Душа его трепетала в том же темпе, что и буря. Сегодняшняя вьюга была его собственной вьюгой, ибо в эту минуту и с этой минуты он сам был неотъемлемой частью того мира, в котором сейчас находился и с которым решил никогда больше не расставаться.
Здесь он нашел свой дом, жизнь, радость, любовь, — судьбу! Здесь он будет жить со своей возлюбленной Жанной.
Он повернулся лицом к Форту. Огни в нем погасли. Форт затих, задремал, утонул в белом безмолвии.
Филипп вернулся в свою комнату, но не мог уснуть до самого утра. Проспав несколько часов и проснувшись, он увидел, что буря прошла и что над белоснежным миром стоит ослепительно яркое, дивно сияющее солнце. Он выглянул из окна и увидел, что вершина Солнечной Горы горит золотым огнем, и что все деревья, которые вчера корчились в страшных объятиях бури, теперь мирно стоят под пышными балдахинами из искристого снега. Казалось, что пронесшийся шторм оставил после себя только ликующий свет, только радость, красоту и счастье.
Весь исполненный радости, Филипп вышел в коридор и там, где солнечный свет пробивался сквозь окно, близ большой комнаты, в которой он надеялся увидеть хозяина дома, нашел Жанну. Услышав его шаги, она повернулась в его сторону, и вся прелесть, и все сияние солнечного утра отразились на ее лице и волосах. Как белый голубь, стояла она в ожидании Филиппа, но по мере того, как он приближался, нежный румянец все явственнее заливал ее щеки. Ее глаза сверкали, и вся душа вылилась в единственном слове, сорвавшемся с ее губ:
— Филипп…
— Жанна…
Никто из них не произнес больше ни слова, но сердца их, почти слившиеся воедино, произнесли все то, на что неспособны были уста. Они одновременно выглянули в окно, за которым, насколько мог уловить глаз, тянулись бесконечные Баррены где Пьер некогда нашел маленькую, беззащитную девочку. Судорога сжала горло Жанны. Она подняла на Филиппа глаза, полные любви и слез, оторвала свои руки от его груди и прижала их к своему лицу.
— Они привезут Пьера сегодня? — тихо прошептала она.
— Да, сегодня!
— Мы похороним его там! — сказала она. Он понял, что она имеет в виду безбрежные поля, где была похоронена ее мать
Он утвердительно кивнул головой и тотчас же опустил ее, чтобы скрыть слезы, набежавшие на глаза.
— Ты любишь меня! Ты любишь меня! — снова прошептала девушка. — Ты никуда не уедешь отсюда и останешься со мной навсегда. В нашем чудесном мире мы будем жить одиноко!
— Всю жизнь! — так же тихо произнес он.
Они услышали сильные, уверенные шаги и поняли, что к ним направляется Д'Аркамбаль.
— Всю жизнь! — снова повторил Филипп.
