Виталий Олейниченко - Красное золото
Он был очень зол — и на Бивня, который в тайге, по его мнению, полностью «облажался» и вообще вел себя не лучше любого «лоха»; и на Вову Большого, который оставил его, Сиплого, при своей персоне, а не послал в дебри в составе поисковой партии. Он был уверен, что сам-то уж точно не «лажанулся» бы так, как Бивень, и что все тогда пошло бы совсем по другому — и не пропал бы Косой, которого Сиплый хоть и недолюбливал, но все же тот был свой, «синий»; и не погиб бы непонятно от чьей руки Кастет, с которым молчаливый водитель был очень дружен… Эх, ведь сколько дел вместе переделали — и ни царапины, а тут… Надо же было ему так глупо…
Ухо уловило вдруг тонкое журчание. Насторожившийся «бык» медленно спустился с крыльца и прислушался. Так и есть — со стороны замаскированных автомобилей отчетливо доносился звук льющейся струйкой жидкости. Сиплый подошел ближе и в ярком лунном свете увидел растекшуюся из-под бампера джипа, водителем которого был Марс, черную лужицу. Мысленно выругавшись, он подошел ближе, присел на корточки, тронул лужу указательным пальцем и поднес его к носу. Ноздри уловили характерный резкий запах тормозной жидкости. Странно… «Браток» опустился на четвереньки и, стараясь не испачкаться в увеличивающейся луже, заглянул под днище.
В ту же секунду из-под бампера машины ему навстречу рванулась рука с ножом. Длинное лезвие хищно отразило лунный луч и моментально нашло цель. Сиплый обеими руками схватился за свое многострадальное горло и рухнул лицом прямо в черную вонючую жижу. Кровь, толчками бьющая из пробитых насквозь шейных артерий, просачивалась через сведенные судорогой пальцы и перемешивалась с тормозной жидкостью…
Две смутные тени торопливо выбрались из-под обездвиженного внедорожника и бесшумно побежали по давно не паханому огороду в сторону луга. Однако, не успев добежать нескольких метров до остатков забора, они были вынуждены навзничь упасть в иссохшую прошлогоднюю ботву — снова громко скрипнула отворенная изнутри дверь дома…
Самолет, проигравший везунчику-Марсу сотню «американских рублей» и от того с ним повздоривший, зло сплюнул на пол и вышел, хлопнув дверью, покурить и успокоить взбудораженные нервы. Он несколько раз глубоко затянулся и, спустившись с крыльца, прошел к ведущей на деревенскую улицу калитке. Опершись на нее, докурил сигарету и ловким щелчком отправил окурок на середину дороги. Оранжевый огонек описал красивую дугу и, рассыпав искры, потух в уличной пыли. Курильщик повернул обратно к избе.
Уже собираясь подняться на крыльцо, он бросил случайный взгляд в сторону машин и увидел вдруг у переднего бампера второго джипа скрюченное тело. Рефлексы сработали раньше мысли. Самолет рванул из-за спины заткнутый за брючный ремень «ТТ», присев, выставил пистолет перед собой и мелкими шажками, поводя стволом из стороны в сторону, стал приближаться к темным глыбам внедорожников.
Вокруг стояла первозданная тишина, нападать на боевика никто, похоже, не собирался и он, окончательно осмелев, ткнул пистолетом в лежащего. Тело, пребывавшее на боку в позе эмбриона, от толчка мягко завалилось на спину и Самолет, которому вдруг спазмом перехватило горло, медленно попятился к избе.
Так, пятясь задом и продолжая держать «ТТ» в вытянутых руках, он дошел до ступенек крыльца, затем, резко повернувшись, одним гигантским прыжком взлетел наверх и оказался возле двери.
— Братва, Сиплого кончили! — истошно завопил Самолет, врываясь в избу и размахивая над головой пистолетом. Поднятая воплем на ноги поредевшая бригада, поспешно хватая оружие, высыпала во двор и, ослепленная царившей здесь тьмой, затопталась у крыльца, матерясь и ощетинившись воронеными стволами. Наконец, Вова Большой пришел в себя от шока и начал отдавать осмысленные команды:
— Марс и Самолет — к калитке и на улицу, кого увидите — мочите на месте, потом разберемся. Бивень и Лысый — за мной!
Двое бойцов метнулись к калитке, двое других вслед за командиром — к огороду.
Добежав до забора, Вова остановился. Справа и слева тяжело дышали выдернутые из сладкого сна соратники. Глаза вполне освоились с темнотой ночи и бригадиру показалось, что по лугу в сторону черной стены леса торопливо движутся две тени. Времени на раздумья не оставалось.
— А-а-а! Су-у-уки-и-и! — заорал командир «синих» и выпустил за несколько коротких секунд всю обойму в сторону призраков. Судорожно выщелкнул опустошенный магазин, вставил новый и расстрелял его так же быстро. Рядом, ощерясь и крича что-то неслышное за громом выстрелов, палил в темноту Бивень, а Лысый, расстрелявший уже весь барабан своего древнего революционного нагана, всматривался в ночь ослепленными огнем выстрелов глазами…
Послав в поле на поиски — не могли же они при такой плотности огня ни во что не попасть — всех оставшихся в наличии четверых бойцов, Вова вернулся во двор и присел на корточки над телом Сиплого. Да, это была потеря. Это вам не новичок-Косой, и даже не Кастет. Таких бойцов еще поискать… Так бригадир и сидел, стиснув челюсти, хрустя костяшками сжатых в кулаки пальцев и глухо матерясь сквозь зубы, пока не вернулись остальные.
Боевики шли не пустые. За руки и за ноги они несли тело с безвольно качавшейся в такт шагам головой, и было совершенно ясно — то, что они несут, никак не может быть живым человеком.
Ношу бросили возле крыльца и открыли дверь в избу, чтобы хоть как-то осветить темный двор. Бивень присел на корточки возле убитого и повернул его голову к свету.
— Из этих? — спросил Вова Большой, не уточняя, из каких именно «этих». И так было понятно, кого он имел в виду.
— В натуре, — Бивень посмотрел на Вову и довольно осклабился. — Я сам с него, суки, башли брал на оптовке.
— А второй?
— А второго не было…
ГЛАВА 13
Мы сидели на берегу таежного ручья и ловили рыбу. Вернее, ловил ее один Лелек, так как в выуженной им откуда-то из недр рюкзака пластиковой коробочке нашелся всего один крючок, а мы втроем просто безмолвно сидели рядом, пристально глядя на самодельный поплавок. Рыбаки мы были, прямо скажем, никакие. То, что иногда на нехитрую наживку покушалась какая-нибудь рыбина, можно было объяснить только тем, что она поддалась нашему массированному гипнотическому воздействию.
За последние прошедшие в блужданиях по тайге десять дней все мы изрядно отощали и обросли разномастными бородами. Рюкзаки, в которых из съестных припасов остались лишь две пачки чая и соль, казалось, приросли к спинам — я однажды, пардон, по нужде отправился, не сняв его с плеч, и даже, представьте, этого не заметил.
