Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом
И все стали рассаживаться за огромным овальным столом.
ГЛАВА 3
ЗАМУРОВАННЫЙ РЫЦАРЬ
Ужин на самом деле оказался легким: омлет с зеленым горошком и чай. Пани Ванда молча разливала его по маленьким чашкам и делала это так торжественно и неторопливо, будто хотела подчеркнуть, что никто, кроме нее, в этом замке не справился бы с разливанием чая столь же успешно. Негромко позвякивали серебряные (Володя был уверен в этом!) ложечки, слышались отдельные фразы сидевших за столом, тусклый свет люстры окрашивал скатерть в цвет чая, разлитого по чашкам.
Володя присматривался к членам замкового братства, которые с каждой минутой интересовали его все больше. Да, все они казались мальчику большими оригиналами и даже немного чудаками, однако ему страшно хотелось подражать поведению этих людей. Он догадывался, что оригинальность, право на то, чтобы выглядеть, говорить, поступать не так, как поступают остальные, это тоже сила, причем большая сила. А сила для Володи означала в одно и то же время смелость, поэтому он и завидовал сидящим перед ним людям, каждый из которых был уникальным, незаменимым, единственным в своем роде и, значит, мог не страшиться ничего.
Петрусь Иваныч пытался разговорить присутствующих, но общая беседа клеилась плохо. Задали несколько вопросов маме (о Володе и Иринке даже и не вспомнили, точно их и не было за столом) и замолчали, открывая рот лишь для того, чтобы коротко попросить пани Ванду подлить чаю да переброситься парой слов с соседями. И Володя видел, что Петрусь Иваныч недоволен молчанием своих подчиненных и сердится.
— Послушайте, пан Станислав, — обратился он вдруг громко к горбуну, который, отхлебывая из чашки чай, перебирал листки бумаги, что лежали рядом с его тарелкой на столе. — Поведайте-ка нам, что вы так пристально рассматриваете? Ваш улов в архиве? И как всегда богатый, я думаю?
Архивариус обвел присутствующих немного торжествующим взглядом. Он, сидящий за столом, казался еще меньше ростом: лишь два острых плеча Станислава Сильвестровича да седая голова с прямыми длинными волосами поднимались над столом. Но взгляд его колючих глаз был так горд и даже чуть-чуть дерзок, что относиться к этому человеку как к жалкому уроду было невозможно.
— Да, пан Петрусь, — прошепелявил старик, — вы правы, как всегда. Пожалуй, именно сегодня... сейчас я смогу открыть вам тайну замурованного рыцаря.
Со всех сторон раздались восклицания, точно тайна эта занимала в этом замке буквально всех. Володя заметил, что громче всех выразил свой восторг находившийся под хмельком Александр Фомич, реставратор по оружию. Прежде он почти что спал за столом, ничто его не интересовало, теперь же он прокричал:
— Вот уж прелестно! Послушаем, что нам расскажет этот старый архивный червь! Лично я давно уж знаю, в чем там дело, — с тенью рыцаря, посещающей меня, я давно знаком! Сравним!
Петрусь Иваныч, довольный тем, что наконец-то разрядилась тягостная обстановка, снисходительно остановил подвыпившего «крестоносца»:
— Давайте-ка послушаем вначале, что нам скажет пан Ржевусский. — И, обращаясь к архивариусу в тоне крайней почтительности, спросил: — Вы все обоснуете документально? У нас здесь — одни лишь ученые, а ученые любят не легенды, а только факты.
Было видно, что горбун немного рассердился:
— Можно подумать, что я не ученый, а шарлатан, рассказывающий сказки, чтобы тешить бездельников! Так знайте, что я кровью подпишусь под каждым моим словом!
— Ой, только не нужно кровью! — чуть насмешливо попросила Эльза Жоржевна, жена директора, помогавшая кастелянше хозяйничать. — Мы вам верим, рассказывайте!
Володя насторожился, ожидая услышать от этого старика, от «архивного червя», что-то необыкновенное. В замке, впрочем, все должно было быть чудесным, как он считал, но то, что он услышал, превосходило все его ожидания.
— Значит, пани и панове, — начал, прокашлявшись, Станислав Сильвестрович, — вы сами знаете, что Плоцкий замок построен в тысяча четыреста девяносто третьем году князем Юрием Ильиничем, представителем рода именитого, богатого и знатного. Вот список с дарственной, — старик ткнул пальцем в лист бумаги, — где говорится о том, что великий князь Литовский жалует Ильиничу двор Плоцк со всеми пользами, доходами, прибылями и выгодами, со всеми к тому двору принадлежащими полями и лесами, дубравами и рощами, сосновыми борами и пчелиными бортями, лугами, выпасами, пастбищами...
— Вы что, все его богатства вздумали перечислять? — перебил вдруг Александр Фомич совсем невежливо. — Какая скука!
— Нет, он совершенно невыносим! — с горячим осуждением произнесла Эльза Жоржевна. — Ради Бога, Станислав Сильвестрыч, продолжайте!
— Я продолжаю, — невозмутимо отвечал старик. — Ну вот... со всеми озерами, прудами и рекой с рыбной ловлей у берегов. Все это перечислил я вам, чтоб вы хорошенько представляли, какое богатое поместье было у Ильинича, который был обязан за эту милость помогать великому князю в случае военной надобности.
— Все это мы уяснили, дальше! — махнул рукой оружейник.
— А дальше вот что... — снова ткнул своим длинным узловатым пальцем архивариус в лист бумаги, — на днях мне удалось найти в замковом архиве один прелюбопытный документ...
Володя мгновенно вспомнил комнату Ивана Петровича на Наличной улице, то, как сидели они над фальшивкой, подсунутой преступником, так взволновавшей больного старика и приведшей его к смерти. И чувство негодования или, по крайней мере, неприятия охватило Володю при упоминании слова «документ». А архивариус все говорил своим тихим шепелявым голосом:
— Наследники Ильинича, князья Владимир и Андрей, вначале, как мы знаем, жили друг с другом в мире и согласии. Владимир, старший, унаследовал по завещанию большую часть поместья с замком, а Андрею достался незначительный кусок, скудный и даже жалкий. Историки сообщают, что Владимир славно воевал, помогая великому князю Литовскому, а об Андрее после известия о ссоре братьев всякие сведения пропадают. Не говорится ни о его смерти, ни о том, что он где-то жил и действовал. И это меня, признаться, раньше очень удивляло.
— Так что же вам удалось узнать? — с мягкой настойчивостью спросил Петрусь Иваныч.
— А то, что найденный мною документ, относящийся к тысяча пятьсот двадцать пятому году, проливает свет на таинственное событие, преступление, конечно, случившееся в нашем замке почти полтысячи лет назад. Но обратимся скорее к этому документу, вот копия, переведенная мною на современный язык, а составлен он, как видно, замковым каштеляном, потому что нашел я его среди бумаг финансового и хозяйственного свойства, писанных той же рукой. Так слушайте... — И архивариус, проведя обеими руками по своим седым волосам, как бы приглаживая их, стал читать: — «Уж почти два года утекли со дня той ссоры, в которую немилосердный дьявол вверг двух братьев, двух князей, где один, как одержимый, не желая поступиться и крохой от своих богатств, оставленных отцом, гнал младшего прочь, а младший, взывая к милосердию брата старшего, просил отдать ему хотя бы часть земель и денег.
