Алистер Маклин - Там, где парят орлы. Последняя граница
– Отступите в коридор и покажите их мне.
– Они уже идут, – пробормотал Рейнольдс.
Он указал взглядом на двоих людей, вошедших в вагон. Янчи тихо скользнул в туалет, прикрыв дверь. Высокий, с очень бледным лицом и черными глазами человек, шедший первым, равнодушно посмотрев на Рейнольдса, прошел мимо, другой даже не поднял головы.
– Следят за вами, точно. – Янчи подождал, пока двое перешли в другой вагон. – И самое плохое, они поняли, что ты это заметил. Нельзя было упускать из виду, что каждый поезд в Будапешт и обратно во время конференции находится под особым наблюдением.
– Знаете этих людей?
– Да, знаю, высокий, бледный, он помощник Гидаша. Опасен, как змея. Второго не встречал раньше.
– Наверняка тоже из АВО. Может быть, из Шархазы.
– О том, что там произошло, они еще не знают. Не могут знать. Но ваши приметы вручены каждому служащему АВО в Венгрии.
– Да… – Рейнольдс кивнул. – Конечно… А как обстоят ваши дела?
– Три солдата в вагоне охраны. В последнем – никого. Охрана никогда не ездит в одном вагоне с заключенными. Охранники греются у дровяной печки, к тому же успели уже приложиться к бутылке.
– Справитесь?
– Думаю, да!
– Спрячьтесь! – толкнул его в туалет Рейнольдс.
Он облокотился на поручень окна, держа руки в карманах пальто и глядя вниз, когда оба человека вновь вернулись в вагон. Равнодушно взглянув на них, он чуть поднял бровь, узнав кто это, потом снова посмотрел вниз, потом скосил глаза вбок, наблюдая, как они, пошатываясь от движения поезда, проходят по коридору и исчезают в тамбуре.
– Война нервов, – пробормотал Янчи. – Осложнение.
– И не единственное. Мне не попасть в первые три вагона. В третьем от начала вагоне едут новобранцы. Офицер завернул меня, когда я попытался пройти, кроме того, я попробовал повернуть ручку наружной двери: она закрыта.
– Снаружи, – кивнул Янчи. – Призывникам стараются не дать возможности раньше времени вернуться к гражданской жизни. Что предлагаете, Майкл?..
– Где ваше место?
– В предпоследнем вагоне.
– Что–нибудь придумаю. Предупрежу вас заранее, за десять минут. А сейчас мне лучше уйти. Эти двое в любую минуту могут вернуться.
– Через пять минут Баласек. Если поезд там остановится, значит, Гидаш разгадал наш план и связался со станцией. Тогда прыгайте с противоположной от станции стороны и бегите.
– А вот и мои наблюдатели, – проговорил Рейнольдс.
Он отошел от окна и пошел им навстречу, прошел мимо, и на этот раз люди окинули его безразличным взглядом, а Рейнольдс подумал, сколько у него времени до того, как они решат, что пора арестовать его.
Быстрым шагом он прошел через два вагона к началу состава, зашел в туалет, спрятал молоток и фонарь в крошечном треугольном шкафчике, поддерживающем треснутый жестяной умывальник, переложил пистолет в правый карман, снял с предохранителя. Пистолет был не его, бельгийский, с глушителем, этот дал ему Граф. И у него не было глушителя, а Рейнольдс не хотел стрелять без особой необходимости. Но чтобы выжить, ему наверняка придется стрелять: все зависело от этих двоих, не спускающих с него глаз.
Поезд мчался вдоль окрестностей Баласека, и тут Рейнольдс осознал, что скорость поезда ощутимо уменьшилась, ему пришлось опереться локтем о стену, чтобы не упасть, сработал воздушный тормоз. Он почувствовал покалывание в кончиках пальцев, сжимающих пистолет. Вышел из туалета в коридор, прошел в тамбур. Но на какой стороне платформа? Держа палец на предохранителе пистолета, он напряженно ждал, сердце глухо колотилось. Состав медленно останавливался, вагоны болтало, затем прошипели тормоза. Он ощутил толчок, потерял равновесие, и тут прозвучал пронзительный свисток паровоза, и поезд снова стал набирать скорость. Баласек промелькнул цепочкой бледных, размытых огней, и через несколько минут все вокруг затянулось серо–белой снежной пеленой.
Пальцы Рейнольдса разжались. Несмотря на пронизывающий холод в тамбуре, он чувствовал, что воротник рубашки взмок от пота, как и руки. Шагнув к двери на левой стороне, он вытер руку о полу пальто. Потом потянул дверное окно вниз на несколько дюймов, через несколько секунд задвинул снова вверх и отступил, чтобы протереть глаза: снег, как удар в лицо, на момент ослепил его. Он облокотился о стенку, зажег сигарету, его руки дрожали.
– Безнадежно, – сказал он вслух, – совсем безнадежно.
С постоянно усиливающимся – от сорока, может, даже до пятидесяти метров в час – ветром и почти при такой же скорости поезда сила ветра перерастала в настоящую бурю, и буря эта, словно стена несущегося навстречу снега и льда, обрушилась на поезд. А каково тем, кто снаружи, когда вся жизнь зависит лишь…
Он встряхнулся, поправил отвороты пальто, быстро вышел из тамбура, прошел по сцеплениям между вагонами, закрытыми гофрированной резиной, и, войдя в следующий вагон, бросил взгляд вдоль коридора. Никого. Он вернулся обратно, осторожно приоткрыл дверь с подветренной стороны: его мог вытянуть вихрь, образующийся по ходу поезда, приблизительно просчитал размер отверстия, в которое входила защелка двери, закрыл ее, убедился, что окно легко открывается, и вернулся в туалет. Ножом вырезал из деревянной дверцы под умывальником небольшую планку, размером чуть больше, чем отверстие для защелки. Потом снова вышел в коридор. Следящие за ним люди должны его видеть: если они потеряют его, начнут искать по всему поезду – а из первых вагонов они могли позвать на помощь солдат.
И тут же он, закрывая дверь туалета, едва не столкнулся с ними. Они спешили. Он заметил облегчение на лице напарника бледного, увидевшего выходящего из туалета Рейнольдса. Бледное, безразличное лицо помощника Гидаша не изменило выражения, но его реакция проявилась в том, что он замедлил шаг и напарник налетел на него. Оба приостановились в паре футов от Рейнольдса. Рейнольдс облокотился об угол, чтобы придать телу устойчивость и оставить свободными руки. Бледный человек заметил этот маневр, прищурился, медленным движением руки вытащил из кармана пачку сигарет и с натянутой улыбкой спросил:
– Есть спичка, товарищ?
– Конечно. Пожалуйста. – Рейнольдс достал коробок левой рукой и протянул его. В то же время правая слегка шевельнулась в кармане, и дуло пистолета ясно обрисовалось сквозь тонкую габардиновую ткань пальто.
Бледный заметил это движение и посмотрел вниз, но Рейнольдс не спускал глаз с его лица. Спустя мгновение бледный не мигая, оценивающе, сквозь дым сигареты посмотрел на Рейнольдса и медленно вернул коробок, кивнул, как бы благодаря, и прошел мимо. Жаль, подумал Рейнольдс, глядя им вслед, но это было неизбежно. Это был вызов, и нужно было ответить на него. Если бы он не подчеркнул, что вооружен и что будет драться, они арестовали бы его тут же.
