Алексей Сережкин - Ученик
— Наверное не справишься, — после повисшей паузы он сам утвердительно ответил на свой же поставленный вопрос и оглянулся.
Таня стояла за учительским столом, напряженная как струна, но не произносила ни слова, ее совсем недавно раскрасневшиеся щеки побледнели.
Олег, оставшись один за партой, старательно смотрел в окно, и в этот момент он с отчетливостью осознал, что Олежек успел очухаться тогда, в раздевалке спортзала, пока весь класс весело смеялся над ним, вышедшим за дверь и утирающим кровь с лица. Что никому не рассказал о происшедшем, решил, что все это было случайностью и даже успел убедить в этом самого себя.
Он повернулся обратно к Игорю и взял под локоть его руку, которая так и не успела ударить:
— Пойдем-ка, я тебя провожу обратно на место, — и повел его к парте. Игорь, слабо ориентирующийся в происходящем, послушно шел за ним, нерешительно передвигая ноги и не сопротивляясь.
Подведя его к парте, он вежливо спросил: — У тебя же есть запас канцелярских кнопок, достань пожалуйста.
Как сомнабула, Игорь протянул ему горсть кнопок, не меньше чем половину коробка. — Олежек, встань пожалуйста со стула, — он продолжал говорить тихо и вежливо, еле-еле, но класс молчал и его слова наверное были слышны в самом дальнем углу класса.
Олег встал, старательно отводя глаза в сторону, и он высыпал все кнопки на оба их стула. Несколько штук скатилось на пол, но это было и неважно.
— А теперь садитесь, ребята, — еще тише сказал он и они, к его удивлению, послушно сели на стулья, поморщившись от боли, о чем сказали столь похожие гримасы на лицах, видимо каждому из них какая-то его особая кнопка попала на чувствительное место.
— Вот и отлично, вижу, что вы сможете с удобством и комфортом досидеть до конца собрания. Голосуйте только с умом, ребята.
Ему показалось, что он произнес это тихо, почти неслышно, но собственные слова вдруг показались ему оглушительными. Или это был эффект от временной потери слуха? В классе стояла полнейшая тишина.
Он повернулся лицом к Тане и сказал: — Трусливо прячась за выдуманной болезнью, я все-таки ухожу, продолжайте без меня. Если бы чувствовал себя немного лучше, наверняка бы довел до слез кого-нибудь слабее меня, но теперь уже видимо в следующий раз.
— Впрочем, — он не удержался от иронии, — надеюсь, комсомол даст мне решительный отпор.
Таня не смотрела на него, на ее всего минуту ранее бледных щеках он увидел красные пятна, но они ничего не сказали ему, а задумываться о том, что они могли означать, он не хотел.
Ему было все равно.
Он резко повернулся и вышел из класса.
В пронзительно громкой и бьющей по ушам тишине было слышно лишь как в дальнем углу жужжит осенняя муха, бьющаяся еле слышно из последних сил в стекло.
Глава 33
В школе было пустынно. Захлопнув за собой дверь класса, он постоял буквально секунду, прислушиваясь, но вокруг него, в рекреации и коридорах школы царила полная тишина. Безмолвие, физически ощутимое, окружало него, но не давило и ему было легко и спокойно.
А ведь он и не уловил момент, когда полюбил тишину и ощутил внутренний покой.
Сняв очки, при этом вновь невольно коснувшись рукой пластыря, он открыл портфель и убрал их в чехол.
Улыбнувшись внутренним мыслям и размахивая портфелем как первоклассник, он стал быстро и стремительно спускаться вниз по лестнице. Что-то неприятное и тяжелое, что долгое время накапливалось внутри него растворилось, исчезло и больше не мучило его, не лежало на душе почти невыносимой тяжестью. Ему было легко.
Артем стоял на первом этаже, около лестницы, почти забившись в темный угол рядом с высовывавшейся оттуда рукояткой швабры.
Увидев его, мальчик выскочил из своего укрытия и бросился к нему.
Артем обхватил его и разревелся, плотно прижавшись и вцепившись в него руками, словно ища защиты и боясь отпустить, разжать руки. Плечи Артема вздрагивали, мальчик прижал свою щеку к его животу и самозабвенно ревел.
— Ну все, успокойся, — сказал он тихо и присел, их лица оказались почти друг напротив друга. — Ну чего ты ревешь как маленький? Обидел кто-то опять? Ну пойдем посмотрим, кто там у нас обижает первоклассников. Он улыбнулся и сам удивился той нежности, которая всколыхнулась у него в душе при взгляде на плачущего мальчика, трогательно вздрагивающего плечами.
Артем машинально улыбнулся и стал размазывать кулаками слезы по щекам, покачав отрицательно головой.
— Никто меня не обижал, все хорошо. — Я тебя тут ждал. На каждой перемене подходил к твоему классу, а ты ни разу не показался. Я услышал, что ты пришел в школу сегодня.
Мальчик все еще всхлипывал, но слезы понемногу останавливались и сквозь влажную пелену на глазах Артем начал виновато улыбаться, будто стесняясь слов и своего внезапного порыва, когда он бросился из-под лестницы.
— Я тебя ждал, — повторил Артем, всхлипнув еще раз.
— Вот видишь, дождался. Вот он я. Никуда не делся, вот он я — живой и здоровый.
Артем опять прижался к нему и тихо пробормотал: — Тебя слишком долго не было.
— Но теперь-то я есть, правда, — утвердительно ответил он, вставая. — Извини, я и правда не выходил сегодня из класса. Настроение совсем дурацкое было. Прости. И в голову не пришло, что кто-то может меня ждать. Хорошо, Артем?
— Хорошо, — улыбнулся мальчик, продолжая тереть глаза кулаками.
— Я тогда сестре ничего не рассказал, хотя она и требовала. Не захотел. А она все спрашивала и спрашивала, и я тогда начинал реветь и только после этого она отставала, — начал торопливо говорить Артем, но он его остановил, положив руку на плечо.
— Это неважно, Артем. Спасибо. Не нужно было ничего говорить. Да ведь ты и не видел, что потом случилось. — В этот момент у него мелькнула мысль о том, что он и сам-то не знает, что тогда случилось, слишком скомканными и рваными были оставшиеся воспоминания.
— Не видел, — кивнул головой Артем. — Но мне Миша рассказал.
Он внезапно вздрогнул и посмотрел на Артема. Мальчик, уловив немой вопрос в его взгляде, кивнул головой и продолжил: — А ему сестра рассказала.
— И что рассказала? — он спросил осторожно, боясь спугнуть этот момент, когда казалось все может стать на свои места и разрозненные кусочки головоломки могут соединиться в единое целое и привести в порядок сумбур, царивший в его голове все эти дни.
— Что рассказала? — он постарался, чтобы его голос звучал безразлично, как если бы он сам все отлично знал и помнил и просто интересовался правильностью пересказа отлично известных ему событий.
— А то и рассказала, — ответил Артем с вызовом, почему-то остановившись и отводя от него глаза, все еще наполненные слезами.
