Вячеслав Перекальский - Солнце в кармане
— А "Хай-Тек" растащили куда-то, постепенно. Не уследил за "Трезорами" своими. А они рады стараться. Теперь живу вот в этом. Самому не нравится. А если перестраивать опять — то все самому. Некогда.
А ведь все должно быть гармонично. Особенно в созвучии с задачами важности исключительной. Если строишь электронное общество, — что б всё в мониторах. Строишь мосты и дороги — всё что б металлом вокруг отдавало, заклепками. А возрождаешь русскую духовность, — так чтоб вокруг деревянные стены и лучина одинокая на столе…
— Мне кажется, русская духовность в деревянных стенах не уместится — вставил Егор.
— Верно. Не умещается. — Легко согласился дородный старец. — Это я тех, кто про нее напрочь забыл — в такие б стены запаковал. Без света и газа. С одной лучиной… Извините старика, не представился — Михаил Федорович. — Сказал хозяин и протянул руку.
— А я вас по телевизору помню, — сообщил Егор, совершая рукопожатие. Рука Михаила Федоровича, плюшевая на вид, была крепкой.
— Как доехали? Не укачало? Я смотрю, вы болезный немного. Мои-то парни, что — не подлечили?
— Михаил Федорович. Вообще-то я до сих пор, считаю, что меня похитили. — На мягком лице хозяина возникло искреннее удивление. — Да! Подрулили на машине. Запихнули в салон. И повезли. И всё молча. Ни слова, ни мычания.
— И не сказали, что это я вас приглашаю на встречу?
— Михаил Федорович, вы никак шутите — посмотрите, в чем я. К вам я бы фрак одел.
Михаил Федорович быстрыми шажками направился к столу, обогнул его огромность и, сев в резное кресло, схватился за карандаш и принялся им постукивать, приговаривая:
— Ах, засранцы! Ну, шутники гебешные! Развлекаются! Им человека пугнуть — слаще тортика. Получат они у меня по наморднику, "Трезоры" шелудивые.
Ритм карандаша стал замедляться, да и смолк совсем. Егор навёл фокус — грозный хозяин уже увлеченно вчитывался в что-то на мониторе компьютера. И до Егора дошло, что это именно он хотел совершить "Хай-Тэк" Революцию в стиле жизни правящего класса. И его, старого, но молодящегося бойца всех видимых и невидимых фронтов, отодвинули. Почетно. Вместе со стилем. Высоко отодвинули. Подальше от Ракет и Ядерных боеприпасов.
— Вот засранцы! Егор, вы слышали: Хилари Клинтон, опять поставили на счетчик и требуют что б она вернула еще кому-то 20 миллионов долларов. Любыми путями. Вплоть до выхода на контакт с политическим оппонентом. Пусть ведет свою политику, лишь бы бабки отбил…. Вот, — "Гардиан" пишет, — не вру…
Помнишь у нас, в средине 90-х, цена госдумского мандата была от миллиона и выше. И без гарантий. А цена президентского кресла, нет — попытка просто, просто регистрация на претенденты: от 20 миллиона зеленых тугриков. И это когда шаром покати у всех…. А здесь попытка взять власть в величайшей стране мира на кону и каких-то 20 миллионов!!! Что там за тараканы лезут во власть?! И что б они делали, влезши во власть? Весь мир за копейки раком ставили? За рубль бы бомбили, а за сотню моджахедам своих товарищей продавали?
А у нас ведь как, — в народе, в жизни, — сам Бог выстраивает. За 1000 рублей могут убить. Но это там, в клоаке бомжатской. За 100 000 баксов рабочий приличный убить только задумается. И не каждый интеллектуал, и не лишь того, — советского воспитания, за миллион пошевелится. Все сообразно обстоятельствам, конечно.
У нас мораль по пластам общественной среды градируется четко. А беспредельщики, рвущиеся из своей среды, — гибнут тут же. Либо преображаются, — чуть ли ни до монашеского самоотречения… Да почему — "Чуть ли"…. А как раз то самое — отрекаются, бороды отпускают, в рубища рядятся, в скиты уходят…
У нас сбрендившего копеечника, если наверху окажется, ни с того ни сего, глядь, либо собственная жена пристрелит, либо секретаришка, какой-нибудь, ночью придушит… Бог Россию высоко ценит.
Хозяин, разгоряченный своим пылким экспромтом, откинулся в кресле, помахивая подвернувшимися под руку бланками.
— Что-то душновато стало здесь. Пройдемте-ка, Егор, Москвой вечерней подышим.
— Москвой угореть можно.
Старик взглянул с прищуром:
— Моей не поперхнешься. — И повел его боковым коридором — переулком.
Они вышли на широкую ложу. Подойдя к перилам Егор увидел Москву. И чуть не опрокинулся в Москву с птичьего полета — город клубился огнями, дыбился тенями и грешил приглушенным гулом. А воздух был свеж наверху. И каждый вздох, растворяя хворь бодуна, заводил в чистый звенящий хмель. И тут Егор не удержавшись, верный себе, брякнул с ехидным пафосом:
— Да. Весь Мир у ног!
— И Солнце в кармане.
Многозначительно добавил представитель олимпа власти, разглядывая профиль журналиста. Взгляд воспринимался на физическом уровне, так что мурашки забегали по спине.
— Не узнаю вас в гриме — заметив напряжение Егора, улыбнулся Михаил Федорович, — ищу черты знакомые.
— Что, похож на Алена Делона? Или вы знали моего батюшку? — ответно пошутил Егор.
— Нет, батюшку не знал… дедушку знал. Колобова Егория Ферапонтовича.
Егор опять вздрогнул. Такие мастодонты ничего не говорят впустую.
— А я его, если посчитать, не знал совсем.
Дед, в отличие от отца, бойкого шестидесятника, архитектора закрытых городов, служил власти без ерничанья. Отец же, подпив, похвалялся перед столичными коллегами воплощением своих "уникальных" проектов. Со скрытым антисоветским подтекстом в элементах конструкции и отделки. Ему верили на слово. В те места, где он творил, левую публику и на выстрел не подпускали.
А дед доживал по-тихому на даче. С Егором вел разговоры лишь о природе: зверье всяком, его повадках, соснах, березах и прочем. Да, приезжали иногда к нему строгие товарищи в штатском. Тогда он выдворял Егора, и, запершись, подолгу с ними беседовал. Иногда куда-то уезжал. Выходил в привычном наряде, будто к ближнему леску за грибами, и пропадал на неделю. Тихий скромный ветеран НКВД.
— Да… былые дни, старые дела… но сейчас не об этом, — дошла до Егора реплика хозяина в тему, — будто подслушал он мысли его — я позвал вас на встречу, извините уж, что так кособоко. Простите моих "Трезоров". Я ведь не для диктовки воспоминаний. Я хочу поговорить с вами о современности. Хочу проверить на совместимость наши восприятия Мира. Именно вашего с моим. Я хочу предложить вам серьёзную работу.
— Извините, но у меня уже есть работа. С утра приехал мой редактор и предложил…
Старик нетерпеливо прервал:
— Я знаю, что он предложил: автомобили, двигатели. Тэ дэ и тэ пэ. В общем — длительная командировка за рубеж. Это я заказчик. Но в действительности вас ждет несколько другая работа. Успокойтесь — по вашей компетенции. Об этом позже. Присядьте.
