С. Бельский - Куда ворон костей не заносил. Рассказы
Пришельцы, овладели не только землею, но и морем.
Злоба и страх овладели Ван-Чангом, Дрожащими руками он отвалил два больших камня и выпустил скатов в открытое море; разрезал ножом сети и попробовал сдвинуть одну из лодок, но она оказалась слишком тяжела и поэтому мудрый Ван-Чанг вырезал на её дне отверстие и прикрыл его корой, чтобы течь открылась далеко в море, и белые люди не могли возвратиться на берег. Сделав все, как подобает мудрому, Ван-Чанг сидел ночью высоко в горах, над которыми плыл месяц, и слушал крик ночной птицы. Неожиданно он увидел в зарослях густого кустарника хорошо знакомую круглую голову великого желтого охотника.
— Трус, бродяга! — закричал Ван-Чанг, так что тигр попятился в, темную чащу. — Ты умеешь нападать только на беззащитных и бежишь от русских. Пойди, посмотри, что сделал я своими слабыми руками! Белые люди захватили твое владение, убили мудрого змея И-Фанга и ни разу еще не слышали твоего голоса. Даже подлый волк Ли-Канг смеется над тобой.
Зверь, щуря свои зеленые глаза, молча слушал оскорбления, которыми осыпал его Ван-Чанг и потом зарычал так грозно, что разом смолкло все живое.
Китаец понял, что желтый охотник обдумывает месть, и что скоро наступит время, когда белым людям, занявшим морской берег, придётся бежать от гнева ламзы. Совершив поклонение, какое установлено владыке тайги, Ван-Чанг попросил прощения за свои необдуманные слова.
— Я всегда готов помогать тебе в войне с белыми людьми и буду следить за ними, чтобы приносить великому охотнику все известия, какие ему необходимы.
Тигр не удостоил китайца ответом и бесшумно исчез под деревьями.
Наступило дождливое время. Из моря к горам двинулись процессии синих и белых туманов, Тяжело ползли четырехкрылые и шестикрылые драконы; шли воины со знаменами, которые колебал и рвал восточный ветер; выплывали в небо морские чудовища, которым никто еще не дал имени.
Ван-Чанг курил опиум и по целым дням смотрел на ожившее небо.
Случалось, что колесницы туманов опрокидывались, воины падали, ветер подхватывал знамена, кружил их над зубчатыми вершинами и бросал обратно в море. Вновь синело небо и сверкало солнце, но над великой водой поднималась новая клубящаяся стена и ползла к горам. Над долиной, там, где скрывался Ван-Чанг, сотни ручьев пели тонкими голосами; ниже они сливались в мутный поток и с хохотом, в бешеной пляске, неслись среди камней к берегу, Около которого вода так ревела, что могла бы заглушит голос самого желтого охотника.
Мелкие камни катились к морю, крупные срывались с своих мест и, ломая кусты и деревья, прокладывали широкие тропинки; на берегу потока скалы дрожали и колебались, готовясь ринуться вниз через крепкую чашу, как взбесившиеся лошади. Вода смыла наполовину поля, засеянные пшеницей, унесла лодки, разрушила дорогу и подступила к избам. Каждый день все новые и новые процессии выходили из глубины вод и несли новое разрушение.
Ван-Чанг знал, что белые люди погибнут все до одного, если не догадаются подняться в горы, но там их ждал полосатый ламза.
Как-то блеснуло солнце и свесившиеся над горами белые воины, вышедшие из моря, смотрели на опустошённую ими землю. Ван-Чанг осторожно спустился в долину. То, что он, увидел, ему очень не понравилось. Пришельцы собирали камни и по сторонам потока строили две стены. Одна уже была настолько высока, что отлично защищала их от ярости воды. Другая еще тянулась вровень с рекой, но быстро росла, так как камни и бревна отовсюду носили не только мужчины, но и женщины и дети. Ван-Чангу не было жаль людей, но он жалел землю, мать всего живущего, принявшую семена и покрывавшуюся зелёными всходами. И поэтому китаец подумал, что белые люди поступают хорошо.
Когда снова пошли дожди, китаец остался внизу, в чаще лиственниц, чтобы посмотреть, кто выйдет победителем: люди, или вода. Река уже устала уносить камни; вода хотя и поднималась, но не могла разрушить стену и Ван-Чанг решил придти на помощь туманам и дождям.
Он спустился по вязкой глине, прошел по каменной стене до того места, где река делала крутой поворот, и сбросил в нее со стены несколько обломков скал. Вода лениво плеснулась в образовавшееся отверстие, потом радостно полилась широким ручьем и вдруг разрушая преграду, всей силой, с яростным воем ринулась на поля и дома.
Ван-Чанг видел сверху, как люди спасались на крышах; видел, как двух из них смыл поток, как за утопающим бросился еще один и погиб, запутавшись в ветвях деревьев, уносимых белой водой.
Утром дождя не было и с гор подул легкий ветер. Муссон окончился. Солнце светило ярко и картина, которую видел китаец далеко внизу, заставила его невольно пожалеть о разрушенной плотине. Долина имела такой вид, как будто она только что выступила со дна моря. Всюду серый песок и камни. Возделанная земля вся унесена в море и на её месте голая скала. Уцелела только одна изба, вокруг которой жалась толпа мокрых, испуганных людей. Но их горе мало трогало Ван-Чанга: он знал, что совершил тяжкое преступление, помогая морю унести плодородную землю, питающую семена и растения, и за это преступление он понесёт наказание. Когда китаец поднимался по обрушенным камням и оползшей земле, он увидел на глухой поляне окровавленные куски мяса и кости двух лошадей, и понял, что желтый охотник начал свое дело.
Через три дня пришел пароход.
Ван-Чанг видел, как в толпе пришельцев началось какое-то движение. Люди громко спорили и бранились. Потом толпа разделилась. Восемь человек сели в лодки и уехали, а девять, в том числе трое детей и две женщины, остались на берегу.
Всю ночь в разных местах леса слышалось грозное рычание полосатого ламзы, который радовался победе и обещал гибель всем оставшимся.
Волк Ли-Канг, с поджатым хвостом, подошел к пещере Ван-Чанга, когда китаец докуривал вторую трубку опиума, и униженно просил прощения.
Чтобы доказать свою преданность, Ли-Канг спустился в долину и убил двух собак.
С этого дня поселенцы боялись отойти от берега. Справа от них, в густой чаще кустарника и зарослях камыша, скрывался желтый охотник; слева, между камнями, сидел в засаде Ли-Канг, ожидая легкой добычи. Люди принялись расчищать от камней уцелевший клочок плодородной земли; работа была тяжёлая и подвигалась медленно, потому что камни глубоко ушли в почву. Ван-Чанг, боявшийся наказания за гибель жатвы, поднимался ночью с груды листьев, тихо спускался в долину, мимо логовища желтого охотника, и расчищал почву так, как даже величайшие грехи могут быть прощены небом человеку, который обращает землю в сады и хлебные поля.
Работе людей помогала одна лошадь, и Ван-Чанг с удовольствием следил за тем, как она тащила на веревках камни, которые не могли бы сдвинуть четверо сильных мужчин. Но желтый охотник тоже наблюдал за всем, что происходило внизу, и однажды ночью Ван-Чанг услышал рев, которым ламза извещал, что он убивает лошадь и человека.
