Авенир Зак - Пропавшая экспедиция
— Граждане Советской России! Революция освободила вас от царя, помещиков и капиталистов! Я освобожу вас от рабства вещей.
Могучий голос человека в широкополой шляпе разбудил мальчишку, бывшего юного послушника Острогорского монастыря Иннокентия, а теперь обыкновенного петроградского беспризорника по имени Кешка, а по прозвищу Монах. Не было на Кешке ни скуфейки, ни рясы, и ничем он не отличался от двух своих приятелей, укрывающихся здесь на чердаке от холода и патрулей под рваным, в клочках ваты, грязным одеялом.
Услышав голос старьевщика, Кешка выбрался из-под одеяла, перелез через кресло с торчащими пружинами и, забравшись на ломберный столик, выглянул из чердачного окна. Внизу, в прямоугольном колодце двора несколько зевак окружили старьевщика в широкополой шляпе. Старьевщик сбросил с плеча мешок, и Кешка увидел, что вместо правой руки у него пустой рукав.
— В каждой квартире, у каждого хозяина найдется старая картина или хрустальная люстра, бронзовый канделябр или фарфоровая статуэтка, — продолжал он. — Вчера эти вещи украшали жизнь, сегодня они стали камнем на шее свободного человека! Несите эти камни сюда, и вы получите за них хорошие деньги, сотни тысяч, миллионы рублей!
Изящно поклонившись, он взмахнул шляпой. К старьевщику подошел невзрачный человечек в выцветшем сюртуке чиновника почтового ведомства и протянул ему полированный деревянный футляр.
Старьевщик приподнял крышку и восхищенно прищелкнул языком. В углублениях на вишневом бархате лежали два дуэльных пистолета с воронеными стволами и ручками, отделанными перламутром. Старьевщик вынул один из пистолетов, ловко подбросил его.
— Бельгийская безделушка, изготовленная в городе Льеже почти сто лет назад. Зачем гражданину свободной России эта бессмысленная и опасная вещица?! Я освобождаю вас от нее.
Кешка, раскрыв рот, следил за происходящим внизу.
— Осторожнее! — закричал человек, когда старьевщик взвел курок. — Один из этих пистолетов заряжен!
Вокруг старьевщика сразу образовалась толпа, пожилая женщина с трудом тащила мраморный бюст императора Александра I.
— Русских царей и императоров не покупаю! Испанских, французских, австро-венгерских, римских беру, русских — не беру.
За спиной Кешки послышался шум, чьи-то пронзительные крики. Мимо него прошмыгнули выбравшиеся на крышу приятели.
— Кешка, шухер! — крикнул один из них.
— Мотай! — закричал другой, и оба бросились наутек, громыхая по железной крышке. Кешка не успел опомниться, как из окна высунулась раскрасневшаяся физиономия разъяренной старухи.
— Воры! Грабители! — истошно заголосила она, схватив Кешку за ногу. — Попался, урка! Я тебе покажу, как белье воровать!
— Пусти! На что мне твое белье!
Кешка стащил с ее плеча мокрую наволочку и накинул на голову старухи.
— Караул, режут! — заголосила она.
В толпе раздался взрыв смеха.
А Кешка вырвался и побежал по крыше. Из другого окна проворно выскочил дворник и бросился ему наперерез.
— Ахмет, держи его! — закричала старуха, освободившись от наволочки.
Все забыли о старьевщике и, задрав головы, следили за погоней.
— Ахмет, он за трубой! — крикнула рыжая толстуха из окна верхнего этажа.
Старьевщик бросился к пожарной лестнице и, засунув за пазуху пистолет, ловко подтягиваясь одной рукой, стал подниматься вверх.
— Поймал! — раздался ликующий голос толстухи.
— Бей его! Бей негодяя! — послышался визгливый голос старухи.
— Отпусти мальчишку! Стрелять буду! — крикнул старьевщик, добравшийся до самого верха лестницы. Дворник тащил упиравшегося Кешку к слуховому окну. Старьевщик вылез на крышу и поднял пистолет.
— Отпусти мальчонку, или я сделаю дырку в твоем картузе, чтобы не повредить твою дурацкую голову!
Из окна третьего этажа выглянул пожилой человек, на полном лице которого острая бородка клинышком и тоненькие усики выглядели несколько легкомысленно при его тяжелой, осевшей к старости фигуре. Он выглянул из окна как раз в тот момент, когда старьевщик картинно подбросил левой рукой пистолет… Раздался выстрел и фуражка Ахмета полетела вниз во двор. Человечек, продававший дуэльные пистолеты, поднял фуражку дворника, и окружавшие его люди увидели дырку в тулье фуражки.
— Я предупреждал, что один из пистолетов заряжен, — испуганно пролепетал человечек.
Ахмет отпустил Кешку и скрылся в чердачном окне. Старьевщик снял шляпу и поклонился невольным зрителям этого представления. Потом он подошел к краю крыши и бросил пистолет в раструб водосточной трубы. Пистолет с грохотом пролетел все пять этажей и выскользнул из трубы к ногам хозяина.
— Вот это да… — вырвалось у Кешки.
— Идем, малыш, со мной, — торжественно сказал старьевщик и протянул руку Кешке.
— А вы… кто?.. — растерянно спросил Кешка.
— Я? — усмехнулся старьевщик. — Разрешаю тебе называть меня просто… Маркизом.
Они пошли по мокрой от весеннего дождя крыше и скрылись за дымовыми трубами.
Человек с бородкой проводил их взглядом и закрыл окно.
— Алена, — обратился он к женщине, сидевшей в кресле-качалке и читавшей какую-то французскую книгу. — Ты не помнишь. Алена, в двенадцатом году… или в тринадцатом, если я не ошибаюсь, мы смотрели с тобой в цирке Чиназелли номер «Однорукий Вильгельм Телль» — молодой человек левой рукой сбивал яблоко с головы мальчика…
— Помню, конечно, помню, это был эффектный номер, — сказала женщина. — А почему ты вдруг вспомнил об этом?
— Так… по странному стечению обстоятельств.
Он прошелся по комнате и остановился возле портрета, с которого он сам из того самого далекого двенадцатого года смотрел на самого себя сегодняшнего. В углу под портретом стояла подпись художника — И. Репин, а к раме была приделана медная дощечка с надписью
«Портрет известного криминалиста
Прокофия Филипповича Доброво. 1912 г.».
В крохотной комнатушке большого дома на Кронверкском или, точнее, на улице Красных зорь, как проспект стал называться после революции, сидели двое — хозяин комнаты, уже знакомый нам Илья Спиридонович Тараканов и узколицый блондин с тщательно приглаженными редкими белесыми волосами.
Закинув ногу на ногу, блондин курил длинную папиросу, с интересом разглядывая попугая в клетке, стоявшей на широком подоконнике.
— Мне нужны деньги и паспорт, — сказал Тараканов. — Вы принесли деньги и паспорт?
— Вы их получите, как только у меня в руках будет картина, которую вы мне обещали, — с акцентом произнес блондин.
