Елена Волкова - Замок
— Пожалуйста, граф, не пропускайте деталей, насколько это возможно. Детали очень важны.
И это был единственный раз, когда она перебила его.
Они стояли в большом пустом помещении, бывшем когда-то Большим Танцевальным Залом, на покрытом слоем земли и щебня полу, потому что паркет не сохранился. Сесть было не на что. Сначала было темно, но вскоре в окно заглянула луна, большая и круглая, и заполнила пространство своим голубоватым и неживым, но удивительно ярким светом.
Ксавьер Людовиг ждал и боялся вопросов, и прежде всего вопросов о рыжей вампирше. Но Доминика, помолчав немного, спросила о другом:
— Тот человек, отшельник… Он по-прежнему разговаривает с Вами?
Ксавьер Людовиг покачал головой:
— Честно говоря, я вспомнил о нем, лишь дойдя в моем рассказе до сообщения слуги. В моменты коротких пауз я пытался вызвать его на разговор, спросить, могу ли я упоминать о нем или же этого нельзя делать, но он не ответил. Он всегда отзывался сразу, а иногда начинал разговор первым. Может быть, он не хочет говорить со мной? Я не следовал его советам, может быть, он чувствует себя оскорбленным моим пренебрежением?
— Может быть, он умер?
Ксавьер Людовиг едва не вздрогнул — настолько неожиданным показалось ему подобное предположение. Он оборвал себя на полуслове, потому что едва не воскликнул: "Как посмел?"
Он был близок к отчаянию: "У меня ничего не осталось: титул, состояние, сама жизнь с ее планами и надеждами — я все потерял. Строго говоря, у меня уже нет даже имени. Кто я? Ни вампир, ни человек… А теперь и этот отвергнутый своим Орденом загадочный воин оставил меня. Что бы ему не подождать еще немного…"
Он видел, как Доминика подошла к нему и заглянула в глаза, но не двигался с места и ничего не говорил. Любое слово казалось ему неподходящим.
— Вы чувствуете себя одиноким и брошенным на произвол судьбы, не так ли? — услышал он. — Но тот человек, он ведь не виноват, что умер. Для него столетия не проносились подобно минуте. Иначе он никогда не оставил бы Вас своей помощью… Да очнитесь же!
Ксавьер Людовик вздрогнул как от пощечины, словно очнулся от дремоты, а кроме того, он не привык, чтобы с ним разговаривали, как с неразумным ребенком, в голосе же Доминики ему слышались именно такие интонации — будто она разъясняет ему простые истины, которых он не в состоянии осмыслить самостоятельно.
Он сжал обеими руками рукоять меча:
— Когда я уничтожу Князя, я найду и убью того, кто столь жестоко распорядился моей жизнью, не только не получив моего согласия, но даже не упредив…
Но Доминика неожиданно рассмеялась:
— Полно Вам, граф! В Вас сейчас говорят усталость и отчаяние. Как только Вы уничтожите Князя, все станет по-другому.
— Да? И как же именно? — он с неприятным удивлением услышал в своем голосе язвительные нотки и вздохнул: — Я превращаюсь в старого ворчуна… Да, конечно, все станет по-другому, но лучше ли? Возможно, на этом моя миссия закончится и я рассыплюсь в прах, гремя по полу костями и пуговицами, давно уж пора. Да и Вы, сударыня, тоже, уж извините великодушно за мрачный юмор…
Но случилось неожиданное — Доминика топнула ногой и сжала кулаки:
— Граф Кронверк, возьмите себя в руки! Чем бы ни кончилось противостояние, Вы должны победить! Неважно, рассыплемся мы в прах или нет… А кстати, где эти двое искателей приключений? Или их не перенесли через полтора века?..
В этот момент в один из оконных проемов влетели две летучие мыши, пересекли зал, ударились о стену и приняли человеческий облик.
— Ну вот, — прошептала Доминика, глядя на них. — Нас четверо. Неужели вчетвером мы не справимся?
— Какое счастье, граф! — воскликнул Фредерик. — Какая удача, что мы нашли Вас так быстро!.. Баронесса, Вы тоже с нами! Я так рад, право, снова видеть Вас! Вы не поверите, господа, до чего изменилась жизнь! Невероятно! Мы побывали в городе…
Абигайль подошла и взяла его под руку, напомнив тем самым о себе:
— В городе праздник, маскарад, а со стороны леса приближается гроза.
"Она красива, — подумала Доминика, — и этому юноше от нее не вырваться".
— Праздник? — переспросил Ксавьер Людовиг. — Расскажите подробнее, что вы видели и о чем говорят люди. А также какой ныне год, если удалось узнать.
Стараясь быть кратким, Фредерик сообщил, что год ныне 199…, число — 29 июня. Люди ужасно беспечны, легенду никто не принимает всерьез, хотя замок поддерживают в хорошем состоянии, гордятся им и с готовностью показывают любопытствующим путешественникам восстановленную его часть, некоторые жилые и служебные помещения и коллекцию оружия. Городок разросся и производит впечатление в целом благоприятное, но тревожит совершенно несомненное катастрофическое падение нравов.
— Женщины почти совсем не одеваются! — прошептал он, косясь на обеих дам.
Ксавьер Людовиг вздернул бровь:
— Что Вы хотите этим сказать?
— Что как будто в одном белье! Конечно, сегодня довольно жарко и душно, но не настолько же! Даже пожилые… Поначалу это забавно, но ведь не все обладают приятной глазу внешностью и формами!.. — он вздохнул. — Не хотел бы я пускать наших дам туда…
— Признаться, это самое неожиданное в вашем сообщении! Хотя пока что нашим дамам угрожает совсем иная опасность… Но к делу! Господа, — обратился он ко всем. — Сегодня самая важная ночь в нашей жизни! Сегодня мы должны победить или погибнуть, но погибать мы не имеем права, а значит, следует выбрать место для битвы. Князь явится с началом грозы, у нас мало времени. Надеюсь, что на этот раз он примет бой!
Он увидел, как Фредерик застыл в напряженном молчании, а у Абигайль округлились глаза.
"Ах, какие вы ненадежные союзники, господа! — подумал он с досадой. — Жизнь была для вас сплошным праздником, и вы до сих пор не осознали того, что праздник кончился. Да и жизнь тоже…"
— У нас нет оружия, — сказала Доминика.
Ксавьер Людовиг посмотрел на Фредерика:
— Что Вы говорили о коллекции для показа путешественникам? В каком она состоянии?
— Надеюсь, в боевом, во всяком случае, что касается холодного оружия. Пороха и зарядов для пистолетов нам, боюсь, не добыть.
— Пистолеты нам не понадобятся…
В продвижении по коридорам замка труднее всех приходилось Доминике. Она не обладала чутьем летучей мыши с ее способностями огибать препятствия. Конечно, для всех было бы лучше и быстрее, если бы трое, могущие превратиться в летучих мышей, облетели бы территорию и нашли экспозицию оружия, но Ксавьер Людовик не решался ни оставить Доминику одну в пустых и темных руинах, ни тем более оставить ее в обществе даже одного из вампиров, — а чутье безошибочно говорило ему, что Фредерик и Абигайль — вампиры, причем вампиры голодные, и никакое благородство, даже если они и обладали таковым при жизни, не послужит гарантией ее безопасности. Доминика оставалась человеком, а это означало, что при всей своей храбрости и силе характера она не почует приближения вампира, не сможет передвигаться в кромешной тьме иначе, как на ощупь и не может превратиться в летучую мышь. А главное — является постоянной и сильной приманкой.
