Дмитрий Чевычелов - Остров на карте не обозначен
При выезде Кремер, приветливо улыбнувшись шоферу, начал досмотр машины с той же тщательностью, как это полагалось. Обошел машину, осматривая ее снизу. Заглянул в кабину, в кузов и приказал грузчикам:
— Вылезай!
Охранник отозвал его в сторону, шепнул что-то на ухо и мигнул на Силантьева.
— Ага. Хорошо.
Он бегло обыскал Пархомова и Костикова, но цепко вцепился взглядом в лицо Силантьева.
— Расстегнись!.. Выверни карманы!..
Силантьев вывернул все карманы, но один — только наполовину.
— Ну, ну! Смелее! — в голосе эсэсовца зазвучало злорадство. — Что у тебя там?!
Он сам забрался в карман и вытащил небольшой сафьяновый футляр — кобуру.
— Аа-а-а! — зловеще протянул Кремер. — Оружие!
Он расстегнул кобуру и извлек оттуда изящный никелированный пистолетик.
— Та-ак! — грозно продолжал он. — Откуда это у тебя?
Рассматривая необычную систему, он потрогал спусковой крючок. Пистолетик щелкнул, открылся, язычок пламени колыхнулся на ветру и погас.
— Зажигалка! — обрадовался начальник караула. — Где же ты ее украл, негодяй?! — Силантьев получил быстрый удар в скулу. Искры посыпались у него из глаз.
— Виноват, господин начальник! Это я нашел в мусоре и не успел вам передать.
— Не успел?! — новый удар. — Я тебе покажу, как надо успевать!
— Конфискуйте ее в личное пользование, — подсказал шофер, вышедший из кабины. — Это ваш трофей.
Жадное внимание начальника караула переключилось на замечательную зажигалку, но он все еще продолжал выкрикивать угрозы по адресу Силантьева:
— Если еще повторится такое — получишь палки! Нашел что — сразу же надо передать, а не прятать в карман, негодяй!
Он еще раз попробовал зажигалку, и огражденный рукой от ветра огонек снова весело вспыхнул.
— Отпустите нас, чтобы успеть к обеду добраться к столовой, — попросил охранник.
— Сейчас. Это мой последний досмотр в смену. Произведу его как положено, и вы, поедете. — Кремер осторожно вложил зажигалку в футляр и опустил в карман.
— Друзья, — тихо заговорил Пархомов. — Если он обнаружит наш груз — я ударю его лопатой по черепу насмерть, выдерну из кузова и здесь буду сопротивляться. А вы подавайте машину обратно и быстро выгружайте, — якобы для того, чтобы доставить на ней пострадавшего в госпиталь. Так погибну только я. Будет спасено наше дело и сохранитесь вы. Ясно?
— Правильно, — согласился Костиков. — Одно добавление: как только наш груз будет снят обратно в склад — я и Фома бросимся тебе на помощь. И этим дадим дополнительное время нашим здешним товарищам… Как ты, Фома?
— Правильное решение! — согласился Силантьев. Пока происходил этот короткий разговор вполголоса, Кремер обошел машину, осмотрев ее снизу, заглянул в кабину и теперь, вооруженный ломиком, поднимался в кузов. Пархомов с лопатой стал около.
— Вы не выроните там зажигалку! — доброжелательно заметил шофер Кремеру. — Давайте я ее пока подержу.
Кремер взялся за карман, пощупал зажигалку и начал действовать ломиком. Но заспешил и в глубь машины не полез.
— Садитесь! — пригласил он, спускаясь. — Все в порядке!
Машина выехала за ворота и сразу же набрала большую скорость, будто спасаясь от погони.
— Пронесло! — проговорил, отдуваясь, Пархомов.
— А тебя, Фома, кажется разнесло! Ха-ха-ха! — развеселился Костиков. — Ты доволен?
Силантьев заулыбался.
— Легко отделались. Спасибо тебе, Вилли! — обратился он к сидевшему тут охраннику. — Хорошо придумал.
— Все было продумано заранее другими, опытными товарищами, — сказал охранник. — А нам благодарить друг друга нечего, все действовали в хорошем согласии…
Машину быстро разгрузили там же, у самого ущелья.
Ветер усилился. Небо быстро заполнилось торопливыми тучами. Все потемнело. Короткий полярный день сменился сумерками. Но на душе отважной пятерки было и тепло, и светло. Дерзкая операция завершилась успехом.
3
Совершив справедливое возмездие над жестоким убийцей многих заключенных — над рыжим эсэсовцем, Костя спасся тогда от преследований тем, что свернул с дороги в знакомое ущелье. С ходу, разбрызгивая колесами мелкий щебень, он сумел доехать до поворота и скрыться за ним.
Затем, сойдя с седла и помогая мотору, он с большим трудом завел мотоцикл в пещеру, где до этого, во время разведок, побывал уже дважды. И там, отдыхая и разбираясь в трофеях, Костя отсиделся, пока преследователи рыскали по дорогам. На свою «базу» он вернулся, когда совсем стемнело.
На следующий день Костю посетили товарищи и от имени Борщенко предупредили, чтобы он в дневное время на дорогах не появлялся и ни в коем случае не приближался к казармам и другим жилым строениям эсэсовцев. Еще ему было приказано: от партизанских действий воздержаться и ожидать нового поручения, которое будет позднее.
Не будучи в состоянии оставаться в полном бездействии, Костя по собственной инициативе занялся осмотром пещер в «своем» районе, против чего Рынин возражать не стал. И вот уже целую неделю он ходил между возвышенностями, по пещерам — с тайным желанием разыскать ход в заинтересовавший его подземный тайник.
В день, принесший новое происшествие, Костя, продрогший и уставший, уже возвращался «домой», когда, спускаясь с возвышенности, заметил узкую террасу, ведущую вниз. Он пошел по террасе, но она очень быстро оборвалась у малоприметного входа в незнакомую пещеру. А когда Костя заглянул туда — сердце его дрогнуло. Пол в пещере был очищен от камней и посередине зацементирован — там виднелась четырехугольная дыра, закрытая железной решетчатой крышкой.
Ориентируясь на местности, Костя зафиксировал в памяти все приметы, по каким можно было бы снова добраться до этого места. Затем вошел в пещеру, включил электрический фонарик и стал осматривать крышку над дырой. Воздушная тяга подсказала, что эта дыра — вентиляционная труба из какого-то подземного сооружения.
Крышка была закреплена изнутри двумя щеколдами.
Просунув пальцы между железными прутьями, Костя повернул щеколды, снял крышку и нагнулся над трубой, всматриваясь в глубину. Там царила непроглядная тьма.
По двум противоположным стенкам трубы вниз уходили цепочкой вбитые в камни железные костыли; они, несомненно, исполняли роль лестницы. И Костя сразу же задал себе вопрос: «А не спуститься ли туда? Ведь запрета на разведку в этих местах мне не было!»
После некоторого колебания, подкрепляя себя мыслью, что до сих пор ему сопутствовала удача, Костя решился. Он убрал бинокль в футляр, переместил автомат на плечо, стволом вниз. Фонарь повесил на грудь. Потом с неприятным холодком на сердце спустил ноги в трубу, на противостоящие друг другу костыли, и, опершись на края трубы, начал осторожно спускаться.
