Александр Бруссуев - In vinas veritas
Я попытался оглядеться — в голове изрядно шумело, как услышал гневный вопль, вероятнее всего обращенный ко мне. Кто-то пока невидимый ревел, как медведь по весне при первом туалете:
— Получи, русская свинья!
Я гордо вскинул голову и успел произнести:
— Вообще-то я не русский.
Но приговор уже был приведен в исполнение и кто-то еще более могучий, чем отправленный мною в краткий визит в страну вечного футбола, протянул меня по спине вероятнее всего резиновой дубинкой. Каким образом они всегда умудряются со спины подобраться?
О, это было круто! Боль взорвалась, как нерв при прямом касании бормашинки в руках доброго стоматолога. Я отпрыгнул в сторону, извиваясь, как угорь. Свитер и майка под свитером, как выяснилось позже, синхронно лопнули в месте соприкосновения с изделием резиновой промышленности. Зато я увидел увлеченного азартной дракой Стюарта, который был чуть ли не на голову ниже своего противника, и, вдобавок, сумел избежать второго удара «полицейского демократизатора». Человек, напавший на меня, тоже носил униформу внутренней охраны «Европы».
Я оскалился на него и отчетливо произнес:
— Спасибо тебе, чувак!
Тот замер, недоумевая, поигрывая своим оружием, как надзиратель при обходе бараков концлагеря.
— Леннокс Льюис! — послышался крик Стюарта, видимо боевой клич.
— Костя Дзю! — проорал я в ответ и показал пальцем за спину своего оппонента. Нужно, было, конечно употребить другое имя, например: «Коля Валуев», но так уж сорвалось с языка. Коля — вроде почти земляк, Костя же из далекого Серова.
Мой вышибала инстинктивно обернулся, и тут я прыгнул на него. Я был очень благодарен этому незнакомому мне парню, что он, приняв облик моего врага, позволил мне выпустить весь пар, скопившийся за столько времени. Я просто с восторгом приложился прямой ногой ему под живот, сразу же цепляясь левой рукой за дубинку. Мне показалось, что я почувствовал хруст тестикул сквозь свою обувку. Парень выпучил глаза, но не издал ни звука. В долю секунды я даже заподозрил, что такой мой мастерский удар пропал втуне, поэтому без размаха, так как стоял уже чуть ли не в обнимку со своим обидчиком, ударил его в лицо согнутым локтем. Вообще-то намеревался я приложиться кулаком, но уж больно близко мы оказались друг к другу. Такой удар я использовал в своем небогатом бойцовском опыте впервые. И он меня потряс, потому что сорвал бровь у вышибалы, который был, следует отметить, выше меня сантиметров на пять. Вот теперь он завалился на тротуар, а я, не в силах успокоиться, отвесил ему еще добрый пинок без прицеливания. Постоял пару секунд, посмотрел на покоящуюся резиновую дубинку, вспомнил, что Стюарт там разбирается с превосходящим по массе противником и поторопился, было, на помощь, но напрасно. Великолепный валлиец, весь перемазанный кровью воодушевленно впечатывал свой кулак в голову своего спарринг партнера с методичностью пневматического молота. Что интересно, Стюарт стоял на одном колене, а его визави, стало быть, распростерся ниц. Мой друг лупил до тех пор, пока устроивший все это побоище вышибала не прекратил свои отчаянные попытки подняться на ноги.
А тут, кстати, и полиция приехала, заковала нас в наручники, потом обратно отковала, едва я обозвал себя иностранцем, а Стюарт обнаружил среди блюстителей порядка своего соседа по улице. Не дав никому опомниться, с ревом прикатила машина скорой помощи, откуда выскочил маленький — маленький медбрат и принялся хлопотать у приходивших в себя удрученных вышибал. Самый первый из них, Стюартов крестник, пальцем показал, кому надо помогать, бубня что-то разбитыми в пельмени губами. Оказывается, они вызвали скорую помощь для мирно почивающего под дождем старпома, который, не переставая загадочно улыбаться, между делом выталкивал из себя дурно пахнущее вещество. Слава богу, не сквозь штаны.
Стюарт сделал заявление для полиции, что он, примерный бизнесмен, подвергся нападению этих злостных нарушителей («проклятых нарушителей социалистической законности»), несмотря на то, что они прятались под «крышей» «Европы». А также его иностранные друзья и коллеги — он указал на нас. Медбрат, бегло и небрезгливо осмотрев Сашу, в это время вынес вердикт: надо ехать в ближайшую больницу, то есть в Труро. А это за сорок километров от Фалмута. И наотрез отказался от моей просьбы отпустить нас со старпомом по домам. Я быстренько подмахнул протокол, в котором соглашался быть представленным в суде своим доверенным лицом, а именно Стюартом Эвансом. Весь присутствующий народ, после того как недвижимого старпома внесли на носилках в скорую помощь, посчитал своим долгом указать мне, что мне необходимо отправиться в больницу вместе со своим земляком: и полицейские, и Стюарт, и даже «европейские» держиморды.
«Все, — подумал я, — кранты! Сообщат в контору, присовокупив к больнице пьяную драку, полицейские разборки — полетим мы по домам за свой счет и без выходного пособия. Медицина здесь платная, если влепят нам счет по полной программе — еще и в долгу останемся».
Машина мчалась сквозь мрак и дождь, Саша притворялся полнейшим бревном, а я лихорадочно искал варианты, как бы можно было избежать той печальной участи, которую я себе навоображал.
— Слушай, — говорю я медбрату, — может, не повезете вы нас в больничку. Мы же российские моряки, у нас будут большие проблемы с начальством. Выгонят с парохода — как потом жить-то без моря?
— О, не беспокойтесь, сейчас мы все уладим, — поблескивая глазенками, заверил меня медик. Достал мобильник и преспокойно позвонил куда-то. Как выяснилось позже, на проходную родимого порта Фалмут. Попросил информацию, гад, по нашему судну: когда уходим, как связаться с капитаном и прочее. Ему, конечно же, добрая душа, секьюрити, все сразу и выложил: «Вилли» еще долго никуда не уйдет, на пароходе всего два человека, больше экипажа нету. Медбрат сразу же пересчитал нас со старпомом и пришел к выводу, что эти два члена экипажа — мы и есть. Я едва сдержался, чтоб не выброситься из машины на полном ходу, предварительно спихнув за дверь своего мирно спящего коллегу. Медик, предосторожности ради, пересел от меня на другую сторону от Сашиного тела. Наверно, лицо мое ему не понравилось. Я, вредности ради, тоже хотел последовать его примеру и поменять место дислокации, но неожиданно ощутил такой приступ резкой боли в спине, что зашипел сквозь зубы, свет померк. Я-то уже и позабыл, что меня совсем недавно приласкали доброй резиновой дубиной.
Медбрат живо отреагировал, верный клятве Гиппократа, попросил задрать на спине одежду и защелкал языком. Вот в это время я и обнаружил зияющие дыры в предметах своего любимого гардероба. Весь оставшийся путь я просидел голопузым, даже мерзнуть начал. Медик старательно обрабатывал рану на моей спине, а я, прислушиваясь к своим ощущениям, пытался сообразить, сколько же мяса и ребер выдрал у меня проклятый вышибала — нацист. Так и приехали к огромному госпитальному комплексу.
