Уилбур Смит - Наемник
— Почва твердеет, — Жак указал на след. Брюс заметил, что за последние полчаса земля изменилась, стала более зернистой и плотной. Каблуки Хендри больше не пробивали верхнюю корочку. — Глупо бежать по такому неясному следу. Брюс снова взглянул на угрожающие тучи.
— Придется рискнуть.
— Как вам угодно, — пробормотал Жак и, перекинув винтовку на другое плечо, подтянул ремень и глубже надвинул каску на глаза.
— Вперед! След вел по лесу на юго-восток. Через милю тело Брюса автоматически вошло в ритм бега.
Он думал о Вэлли Хендри, видел его маленькие опухшие глазки, окруженные морщинами, рот с тонкими безжалостными губами, рыжую щетину на щеках. Он почти чувствовал его запах. От этого воспоминания у него раздулись ноздри. «Грязный, — подумал он. — Грязное тело, грязный дух». Его ненависть к Хендри приняла осязаемые формы. Он чувствовал ее, застрявшую комком в горле, ощущал в покалывании в кончиках пальцев, она вселяла силы в его ноги. Но появилось еще какое-то чувство. Брюс оскалил по-волчьи зубы. Покалывание в пальцах было вызвано не только ненавистью, но и возбуждением охотника. «Какое сложное создание человек. Он не может отдаться до конца одному чувству, всегда вмешиваются другие. Сейчас я охочусь за существом, которое ненавижу и презираю больше всего на свете, и я испытываю от этого удовольствие. Я испытываю трепет от охоты на самое опасное и коварное животное, на человека. Мне всегда нравилась погоня. Это было в меня заложено. Потому что в моих жилах течет кровь людей, которые охотились и дрались за Африку. Охота на этого человека доставляет мне радость. Он, как никто другой заслуживает смерти. Я истец, судья и палач в одном лице». Сержант Жак остановился так резко, что Брюс налетел на него и едва не сбил с ног.
— В чем дело? — тяжело дыша, Брюс вернулся к реальности.
— Смотрите! Впереди вся земля была как будто вспахана.
— Зебра, — простонал Брюс. Он узнал круглые следы от копыт. — Черт бы их побрал! Что за проклятое невезение.
— Большое стадо. Они здесь паслись. Впереди, насколько хватало зрения, следы Хендри были уничтожены.
— Придется сделать бросок вперед, — Брюс умирал от нетерпения. Он повернулся к ближайшему дереву и сделал на нем штыком зарубку, таким образом пометив окончание следа.
— Всего час до захода солнца, — шептал он. — Если бы мы нашли его след до темноты. Капрал уже двинулся вперед, придерживаясь предполагаемой линии следа Хендри и пытаясь разглядеть хотя бы отдельный отпечаток ноги среди следов тысяч копыт. Брюс поспешил за ним. Они пошли зигзагами, то почти встречаясь, то расходясь на сотню ярдов.
— Вот он! — Брюс, чтобы удостовериться, опустился на колени. След носка ботинка, почти перекрытый круглым следом копыта старого жеребца. Брюс свистнул сквозь пересохшие губы, подбежал Жак, бросил один беглый взгляд.
— Да, это он. Чуть уходит вправо, — подтвердил африканец и они двинулись дальше.
— Вон стадо, — Брюс указал на едва видимую сквозь деревья серую массу.
— Они почувствовали наш запах. Зебры зафыркали, затем раздался приглушенный топот тысяч копыт, когда стадо бросилось бежать. На таком расстоянии полос заметно не было, зебры казались жирными серыми пони. Уши торчком, головы с черными гривами покачивались в такт движению. Потом они исчезли, звук копыт стих.
— Слава богу, хоть по следу не побежали, — пробормотал Брюс и желчно добавил. — Будь они прокляты, глупые маленькие ослы! Они отняли у нас целый час, целый бесценный час. В жуткой спешке, двигаясь зигзагами, они отчаянно пытались найти след. Солнце уже скрылось за деревьями. Воздух начал сгущаться в короткие тропические сумерки. Еще пятнадцать минут и будет темно. Внезапно лес кончился и они выбежали на край низины. Плоская, как пшеничное поле, поросшая ярко-зеленой травой, окаймленная лесом, она раскинулась перед ними примерно на две мили. Кое-где росли группки пальм, грациозные стволы которых венчали бесформенные пучки листьев. На опушке леса рылись в земле и кричали полчища цесарок. На другой стороне долины виднелась темная масса пасущихся буйволов, на их фоне выделялось несколько белых цапель. Из леса на другой стороне долины, поднимаясь над ним футов на триста, возвышался гранитный утес. Огромные выросты скал с отвесными плоскостями и квадратными вершинами походили на развалины замка. В мягком свете заходящего солнца они были красными. Но у Брюса не было времени наслаждаться красотами местности, его глаза напряженно вглядывались в землю в поисках следов Хендри. Откуда-то слева свистнул Жак, и Брюс почувствовал, как возбужденно забилось его сердце. Он подбежал к склонившемуся над землей жандарму.
— Вот он, — Жак указал на уходящий в долину след. В косых лучах солнца каждый след был отчетливо виден на серой песчанистой почве.
— Слишком поздно, — простонал Брюс. — Эти проклятые зебры. Смеркалось очень быстро, прямо на глазах.
— Иди по нему, — взмолился Брюс. — Иди, сколько сможешь. Они прошли еще примерно четверть мили, Жак распрямился, в темноте были видны только его белые зубы.
— Если пойдем дальше — потеряем наверняка.
— Хорошо, — Брюс покорно остановился и снял с плеча винтовку. Капитан решил, что Вэлли Хендри по крайней мере в сорока милях впереди, и даже больше, если продолжит движение в темноте. Абсолютно холодный след. Будь это обычная охота, он прекратил бы погоню уже давно. Он посмотрел на небо. На севере ярко светили звезды, южная сторона заволоклась тучами.
— Господи, молю тебя, не допусти, чтобы пошел дождь, — прошептал Брюс. — Только не дождь. Ночь тянулась бесконечно. Брюс поспал два часа, потом проснулся. Он лежал на спине и смотрел на небо. Теперь оно было затянуто тучами, только иногда они расступались, в короткие промежутки посверкивали звезды.
— Дождь не должен пойти, дождь не должен пойти, — повторял он, как заклинание, пытаясь силой воли изменить природу. В лесу охотились львы. Он слышал рев самца, ему отвечали две львицы. Похоже, они настигли свою добычу к рассвету. Брюс лежал на жесткой земле и слушал звуки их ликования. Потом наступила тишина. «Позволь мне победить. Я не часто прошу твоей милости, господи. Но помоги мне в этот раз. Я прошу об этом не только для себя, но и для Шерман и многих других». В его голове вновь возникла картина двух расстрелянных Хендри детей. Размазанная по щеке мальчика смесь крови с шоколадом.
«Он заслуживает смерти, — молил Брюс. — Не допусти дождя, умоляю тебя». На смену долгой ночи пришел стремительный рассвет. Тусклый, серый, с затянутым тучами небом.
— Уже можно идти? — в двадцатый раз спросил Брюс и на этот раз Жак, стоявший на коленях рядом со следом, ответил.
