Эдмунд Бентли - Криминальные сюжеты. Выпуск 1
Сомертон нагнулся вперед и с несчастным видом уставился в глаза Трента:
— Скажу вам. Мне кажется, что я схожу с ума… умираю, начиная с головы… Хотите, расскажу, как это началось? Неделю назад вечером Джо предложила отправиться в Ментону, потом горной железной дорогой в Соспель, где мы никогда не были, и вернуться через Ниццу. Мы собрали небольшую компанию в отеле и решили двинуться на следующий день. Наутро я спустился вниз раньше других, и тут ко мне подошел портье Гастон, сказав, что он достал то расписание движения поездов в Соспель, которое я у него просил. Я удивился, так как мог бы поклясться на смертном одре, что никогда не только не просил достать расписание, но даже и мысли об этом не имел.
Вечером, когда я переодевался в своей комнате, в дверь постучали, и зашел человек, сказав, что он коридорный, которого я вызывал звонком. Я же никого не вызывал. Человек удивился, потому что, по его словам, звонок прозвучал в служебной комнате, а синий огонь над дверью спальни, который зажигается, когда звонят, он выключил лишь перед тем, как постучал. Я сказал, что у них, наверное, испортилась электропроводка, и он вышел, как-то странно взглянув на меня. После того, что случилось утром, мне это не понравилось. Я не звонил, и мне незачем было кого-либо вызывать, но, может быть, я все же позвонил? Меня это расстроило, и за обедом Джо спросила, что со мной. Конечно, я ответил — ничего, но еще больше расстроился и потом плохо провел ночь.
На следующее утро, когда я брился, все повторилось. Слуга постучал, спросил, чего я желаю, и знаете ли, Трент, я сказал, что мне нужны сигареты лишь для того, чтобы он снова не взглянул на меня, как на сумасшедшего.
На другой день мы пошли смотреть регату, и я заключил пари с одним человеком, поставив на понравившийся мне экипаж яхты. Я проиграл, и мне не хватило денег, чтобы рассчитаться. Тогда я отправился в Лионский банк, где пользовался кредитом, взял десять тысячефранковых билетов и несколько банкнот меньшего достоинства. Потом вернулся к своей группе, снова заключив несколько пари. Когда же я вынул кошелек, чтобы рассчитаться, то обнаружил там двадцать тысячефранковых билетов.
Я никому ничего не сказал, был слишком расстроен. Вернулся в банк и спросил, какую сумму я взял. Кассир показал чек — 10.500 франков. Я сказал, что мне выдали двадцать тысячефранковых билетов, и вынул кошелек, чтобы показать их. Но там оказалось только десять билетов. Кассир посмотрел на меня так же, как тот слуга. Я готов был завопить.
На следующий день мы с Уайтом прогуливались и остановились, как нередко бывало, у киоска мадам Жу-бен, чтобы купить газеты. Я взял вышедшую накануне, во вторник, 2 февраля, газету «Таймс» — последний выпуск еще не поступил. Когда мы расположились, чтобы просмотреть газеты, я, еще не успев развернуть «Таймс», обратил внимание на дату: на первой полосе значилось — понедельник, 2 февраля… прошлого года!
Я обратился к Уайту: «Странная вещь. Посмотрите, какая дата стоит на моей газете». Он взял ее и сказал: «Ну, и в чем дело?» Я продолжал: «Да разве вы не видите? Она прошлогодняя». Уайт посмотрел на меня тем же взглядом, который вызывал во мне такой ужас: «Да нет же, это действительно вчерашняя газета». И я в этом убедился, как только взял ее в руки.
Когда мы вернулись в отель, я сказал Джо, что мне нужно немедленно обратиться к врачу, ибо впервые в жизни мои нервы сдали. Я не признался ей, что беспокоюсь за свой разум. Она высказала уверенность, что это действительно необходимо, так как в последние дни я кажусь несколько странным, и послала за этим малым — Колем. Ну, вы знаете, что я о нем думаю. Я рассказал ему все то же, что и вам, до сих пор я больше никому об этом не говорил. Коль велел принимать успокаивающие средства по его предписанию, не переутомляться, отказаться от курения и спиртных напитков.
Трент сперва молча выслушал перечисление всех этих странных фактов и причуд фантазии, потом погасил сигарету и сказал:
— Я в таких вещах не разбираюсь, но согласен, что едва ли все эти факты можно объяснить нервным расстройством в обычном понимании. Все же, Сомертон, как мне подсказывает мой небольшой опыт, вы вовсе не похожи на душевнобольного.
У Сомертона вырвался нетерпеливый возглас:
— Вот именно! Я себя чувствую абсолютно в здравом уме, и все-таки остается фактом то, что я порой не знаю, что делаю. Но вы еще не слышали наихудшего — того, что свалилось на меня сегодня утром. Видите ли, неделю назад я отправил своей жене подарок ко дню рождения. Она сейчас в Лондоне, в нашей квартире на Брук-стрит, — ей ненавистен Монте-Карло. Я послал небольшую китайскую статуэтку из белого нефрита — купил в лавочке мосье Гранжетта на улице Де Ла Скала, оставив ему адрес для отправки. А сегодня утром получил письмо от Мэри с теплой благодарностью за подарок. Но в то же время она спрашивает, не был ли указанный мной адрес своего рода шуткой. К счастью, люди, проживающие по этому адресу, знали, где мы живем сейчас, но даже при этом получение посылки задержалось на три дня. Мэри прислала наклейку с адресом, отпечатанным на машинке. Хотите взглянуть?
Трент взял бумажку из дрожащей руки Сомертона и прочел: «М-сс Д. Л. Сомертон, 23 Талфорд-стрит, Лондон, С. У. 7, Англия».
— Не удивляюсь тому, что ваша жена была ошарашена, — заметил Трент, глядя на собеседника. — Что это за адрес?
— 23 Талфоурд-стрит — после «о» должна стоять буква «у» — это дом, где мы поселились после женитьбы. Мы его покинули четырнадцать лет назад. — Сомертон откинулся в кресле, закрыв глаза. — Я больше ни разу там не был и даже не вспоминал о нем. Вот какие дела. Представляете, как приятен такой казус в то время, когда я и так уже боюсь, что… — он не закончил фразы и закрыл лицо руками.
Трент молча смотрел на него несколько секунд, потом снова стал изучать адрес. Он встал, подошел к окну, внимательно вглядываясь в него и стоя спиной к сраженной отчаянием фигуре в кресле. Затем он едва слышно засвистел, глядя на освещенную солнцем Лестницу цветов.
— И вам в голову не приходил этот адрес, когда вы давали указания Гранжетту?
Сомертон ответил с раздражением:
— Я же говорил вам. Да я бы и не вспомнил, что когда-то жил там, пока не получил утром наклейку с посылки. Видите, какое совпадение со всем, что случилось до этого.
Трент отошел от окна и положил руку на плечо Сомертона.
— Не впадайте в отчаяние. Все это выглядит дурно, но мне кажется, что я смогу вам помочь. Я даже вполне уверен, что все образуется, если вы вверите это дело в мои руки… — Трент положил наклейку в карман и поспешно покинул своего друга.
Спустя час, Трент застал полковника Уайта на веранде, где тот расположился в своем любимом кресле и перелистывал красочные страницы «Нью-Йоркера».
