Андрей Бондаренко - Логово льва
Не торопясь, вытянув руки открытыми ладонями вперёд, пошли вдоль ручья. Со стороны рощи им навстречу так же медленно двигались два человека: давешний юнец и старый кривоногий индеец, низенький, от макушки до самых пяток покрытый синими и ярко-красными татуировками, нос, щёки и уши старика были во многих местах проколоты деревянными и костяными палочками.
«Вот же страхолюдина, мать моя женщина! — непроизвольно подумал Ник. — А глаза-то какие: жёлто-коричневые, круглые, с огромными чёрными зрачками, прямо тигриные!»
Остановились, не дойдя друг до друга метра два с половиной, обменялись вежливыми поклонами.
Выпрямившись и снова взглянув на вождя, Ник удивился внезапно произошедшей в нём перемене: в тигриных глазах старика плескалось откровенное изумление, смешанное даже с некоторой робостью.
Вождь что-то робко и просительно заговорил на своём языке, направляя указательный палец своей правой руки на левое плечо Ника, где был наколот Че Гевара, славный такой, светло-зелёненький, в лихо заломленном берете, с «калашом» в руках.
Давно уже у Ника появилась эта татуировка, ещё в 1996 году…
— Уважаемый Аймар, по прозвищу Лапа Ягуара, вождь болотных чиго, интересуется: как зовут того, кто живёт на твоём левом плече? — немного насмешливо перевёл Зорго вопрос старого индейца.
— Эрнесто, Че, Гевара, — медленно и внятно проговорил Ник.
Вождь и его молодой сын тут же возбуждённо загалдели между собой, изредка почтительно переспрашивая о чём-то Зорго. Очень часто повторялось одно и то же слово: «Че, Че, Че…»
В этот раз Зорго переводил уже тоном, в котором отчётливо читалось ничем не прикрытое удивление:
— Тут такое странное дело. Они, чиго то есть, давно уже ждут прихода этого самого — Че. Всегда были уверены, что это их личная заветная тайна. А тут лик их тайного святого — наколот на твоём, Андрес, плече. Вот и удивляются. Спрашивают, а не знаешь ли ты, когда этот Че снизойдёт до посещения их скромного и недостойного такой высокой чести племени?
Ник прикрыл глаза, старательно вспоминая точную дату рождения Че Гевары.
Вспомнив, попросил Зорго:
— Ты вот что им переведи. Че родился двенадцать Больших Солнц назад. Далеко отсюда, там, — указал рукой на юг. — Сейчас он живёт вместе со своими родителями, набирается ума-разума. Пройдёт чуть больше пятнадцати Больших Солнц, и о Че узнает весь мир. Тогда он обязательно посетит эти края. Переводи, не спи, капитан!
Зорго, совершенно обалдевший от всего услышанного, вновь обратился к индейцам…
Конфликт был полностью исчерпан: вождь чиго сразу же выразил готовность отпустить господина Алекса Гонсалеса на все четыре стороны, причём без какого-либо выкупа, а, наоборот, с большим удовольствием и искренним почтением.
Ник, со своей стороны, выразил уверенность, что доставленные индейцам винчестеры, патроны и гранаты будут направлены, когда наступит время Че, в нужную сторону, а пока будут использоваться сугубо в оборонительных целях.
Мэлви убежал в индейскую деревню — за Сизым. Вождь тут же проследовал в лагерь отряда, почтительно познакомился со всеми остальными, выразил своё безмерное восхищение неземной красотой сеньоры Анны, женой его хорошего друга — сеньора Алекса. Аймар ни за что не хотел верить, что Айна не владеет ни одним из доброй сотни индейских наречий, ведомых ему. По его уверениям Айна была очень похожа на его прабабушку, которая происходила из какого-то древнего и знаменитого ацтекского племени.
Зорго, переводивший целый час эту пламенную речь, заметно устал и поскучнел.
Вдруг откуда-то сверху прозвучало:
— Мяу-ууу! Мр-рррр!
На огромном валуне сидела большая бурая камышовая кошка, нагло улыбалась сквозь шикарные усы и презрительно щурила свои зелёные глазища.
Ник машинально потянулся за пистолетом.
— Маркиза! Девочка моя! — громко закричала Айна и бросилась к кошке.
А та спрыгнула с валуна девушке на руки и давай облизывать ей лицо, урча на всю округу.
Ник на всякий случай снял пистолет с предохранителя, навёл на ближайший подлесок — вдруг что?
— Эй-эй! Дяденька! — тут же из зарослей донёсся мальчишечий голос. — Пистолет-то опустите. Я пароль знаю. Жёлтая роза! Правильно?
— Правильно, — улыбнулся Ник. — Давай, Джедди, вылезай оттуда.
Зашуршали ветки кустарника, и наружу выбрался парнишка (или хоббитёнок?), усталый и чумазый.
— Вот так сюрприз, нашего полку прибыло! — обрадовался Банкин.
— Каким ветром тебя занесло к нам, бродяга, ты же в Сан-Анхелино собирался? — поинтересовался Ник, протягивая усталому путнику флягу с водой.
— Да вот подумал, что не по-джентельменски это будет — одних вас бросить здесь, — напившись, смущённо забормотал Джедди, смущённо посматривая на Айну. — Да и самому интересно стало, чем эта интересная история закончится. А Маркиза мне навстречу попалась, когда я и трети пути ещё не прошёл по Сизым болотам. Следовательно, это знак такой свыше мне был послан, будем так считать! А с лошадкой, я думаю, ничего плохого не случится, мы же её не привязывали, а травы там в достатке. А если соскучится без нас, то преспокойно и сама доберётся до Сан-Анхелино…
Бедный индейский вождь, узрев золотой медальон, висящий у Джедди на груди, повалился перед мальчишкой на колени. Общими усилиями с трудом удалось поднять его на ноги, но окончательно успокоить старика не удалось, он всё со страхом посматривал на Джедди и постоянно начинал кланяться, стоило только парнишке посмотреть в его сторону…
Вскоре верхом на низкорослой лошадке прибыл Сизый, загорелый, помолодевший, кардинально сменивший причёску: вместо седого ёжика на его голове наличествовала благородная седая грива.
Когда длинные волосы развивались на полном скаку за его плечами, то у Ника создавалось стойкое впечатление, что это Олег Видов мчится на своём горячем мустанге. Ну, тот мустангёр — по имени Морис Джеральд, из знаменитого фильма «Всадник без головы»…
За Лёхой, на такой же коняшке, отстав метров на двести, из-за поворота показалась красавица-индианка, одетая только в короткую набедренную повязку.
— Ничего себе! — восхищённо прошептал Банкин на ухо Нику. — Никогда ничего не видел подобного. Помереть и не встать!
Девица и правда выглядела просто потрясающе: высокая, стройная, длинноногая, девяносто-шестьдесят-девяносто, набедренная повязка только подчёркивала все изысканные прелести незнакомки…
Айна, издав пронзительный вопль, громкости которого позавидовали бы все местные павианы, бросилась Лёхе на шею. Поцелуи, объятия, охи и ахи — минут на двадцать.
