Леонид Словин - Искатель. 1974. Выпуск №1
Как вам это нравится? Видно, ей уж написано на роду стать таинственной жертвой океана…»
Я отложил последний листок и посмотрел на сидевшего в кресле Волошина.
— Как вам это нравится? — повторил он слова Гастона Рузе. — Совершенно поразительная история и с неожиданной концовкой. Пожалуй, приз за достоверность и близость к истине, какой я хотел еще предложить, присуждать некому. Никто даже близко не подошел к подлинной истории, случившейся с «Лолитой». Как тут не вспомнить мудрые слова старого сказочника Ганса Христиана Андерсена: «Нет сказок лучше тех, какие придумывает сама жизнь…»
А. С. ТАББ
БЕССМЕННАЯ ВАХТА
По расписанию мы должны были прилуниться, когда граница между освещенной и погруженной во мрак сторонами Луны проходила через центр кратера Тихо. Зрелище было отменное: равнины с будто выгравированными на них чернильно-черными, резко очерченными тенями и залитые светом вершины гор… Но я выбрал бы для посадки другое время. Вообще-то, посадка теперь не так сложна, как бывало, а опасность прилунения на ночной стороне практически сведена к нулю автоматикой, однако я предпочитал видеть собственными глазами, куда садится мой корабль. Поэтому я сделал два орбитальных облета и только тогда, когда площадка очистилась от теней, погасил скорость, повернул корабль основанием к лунной поверхности и передал управление радарной.
Посадка прошла гладко, мы почти не ощутили толчка.
Дьюмэрест по своему обыкновению со вкусом потянулся; Френч, третий член экипажа, убрал инструменты, сделал последние отметки в бортовом журнале, и к тому времени, когда Дьюмэрест выключил систему и проделал все, что требовали правила техники безопасности, Френч был готов к переходу в монитор. Зажав под мышкой панку с декларациями груза, судовыми документами и журналом, я присоединился к ним у двери тамбура. Личных вещей у каждого из нас было немного, потому что тогда на космолетах еще ограничивали вес багажа, провозимого бесплатно, а кому охота выкладывать деньги за лишние килограммы.
К нам подполз космопортовский монитор, соединился с корпусом корабля пластиковым переходником, края которого плотно прижались к металлу обшивки вокруг выхода из тамбура; покончив с этим, монитор просигналил и стал ждать, пока мы разгерметизируем люк и выйдем из корабля. Водителем оказался Герман; он приветственно кивнул мне, когда я опустился на соседнее сиденье.
— Удачный рейс?
— Рейс как рейс, ничего особенного.
Ремонтная бригада перешла на корабль и захлопнула за собой дверь люка. Герман задраил наш отсек, открыл клапан, выпустил из переходника воздух, отвел его от корабля и направил монитор к куполу космопорта.
Во время переезда все молчали. Для Германа он был каждодневной рутиной, для нас же — концом путешествия, моментом, когда предпосадочное напряжение неизбежно сменяется резким внутренним спадом. Недели две нам предстояло слоняться без дела, трепаться, осматривать какие-нибудь достопримечательности; можно было даже успеть слетать на Землю. Потом — снова в космос, на Марс, Венеру, а то и на Меркурий; такая уж работа у водителей межпланетных грузовиков: нянчимся с продовольствием и машинным оборудованием на пути к самым отдаленным уголкам солнечной системы, а обратным рейсом везем ценные минералы. Я занимался этим уже пятнадцать лет, и жизнь мою все глубже засасывала трясина обыденности.
Монитор остановился под внешним куполом космопорта.
— Интересно, он все еще там? — произнес Дьюмэрест, первым протискиваясь к выходу из монитора.
Френч пожал плечами.
— Все может быть, если только он за наше отсутствие не отдал концы. А как по-твоему, Фрэнк?
Я не ответил.
— Прилетишь, а он тут как тут, — сказал Дьюмэрест. — До того дошло, что теперь я прямо жду не дождусь свидания со старым Торном. Будто мне светит встреча с Землей, с тем, на что можно положиться.
Мы вошли в большой зал космопорта, где размещались стойки для оформления разного рода документов.
— Он здесь. Все такой же и на том же месте, — сказал Дьюмэрест и ухмыльнулся. — Кто-кто, а старина Торн никогда не подведет.
Торн стоял у выхода из зала, в начале коридора, который вел к жилым помещениям космопорта. Не человек, а живые мощи, иссохший, поблекший, сгорбленный, невзирая на небольшую силу тяготения, с лысеющим черепом, едва прикрытым редкими прядями выцветших волос, с кроткими, тоскующими глазами одинокого, заброшенного щенка.
Я чувствовал на себе взгляд этих глаз, отдавая декларации груза одному чиновнику, а судовые документы — другому. Эти глаза проводили меня до двери пункта радиационного контроля; они ждали меня, пока я, уплатив пошлину, не вернулся с таможни.
Кроткие глаза, глаза, выражавшие неиссякаемое терпение, они пристально вглядывались в каждого прибывшего на Луну человека. Потому что каждый, кто прилетал на Луну, непременно попадал в этот зал, а все корабли, державшие курс к Земле, всегда садились в районе кратера Тихо.
Большинство, равнодушно скользнув по нему взглядом, сразу же о нем забывали. Некоторых, как Дьюмэреста, он чем-то заинтересовал, и возможно, эти люди терялись в догадках, пытаясь объяснить себе его постоянное присутствие в большом зале космопорта. Что до меня, то я знал точно, почему он стоит здесь и всматривается своими кроткими глазами в бесконечный поток лиц.
Он ждал тут своего сына.
— Фрэнк.
Я уже взял разгон, чтобы проскочить мимо, но он шагнул мне навстречу — худые пальцы схватили меня за руку, а в кротких глазах был все тот же извечный вопрос.
Я отрицательно покачал головой.
— К сожалению, ничего нового.
— На борту не было ни одного пассажира? Никого, кроме экипажа? Так-таки никого, Фрэнк?
— Нас было только трое.
Я кивнул на Дьюмэреста и Френча, которые как раз проходили мимо, спеша в гостиницу, где их ждал душ и полный отдых от трудных корабельных будней. Есть экипажи, члены которых проводят время между полетами вместе, но наш к таким не относился. Я был почти уверен, что до взлета не увижу их, разве что нас где-нибудь сведет случай.
— И теперь ни одного корабля целых три дня.
Рука Торна соскользнула с моей. Он знал расписание полетов не хуже диспетчеров.
— А на Марсе вы… Понимаете, о чем я?
— Мы сели в Холмстоне, — сказал я. — Пробыли там двое суток, ровно столько, сколько нужно, чтобы выгрузиться и принять на борт новый груз. Я знаком со всеми тамошними поселенцами, и с мужчинами, и с женщинами.
