Аркадий Вайнер - Искатель. 1974. Выпуск №2
Они жили невысоко, на тридцать втором этаже. Далеко внизу тянулась трасса безостановочного движения от Северной Шотландии до побережья Средиземноморья. Под солнцем она светящейся лентой перерезала Англию, перепрыгивала через пролив, делила надвое Францию и там, дальше, соединялась с такими же дорогами из Скандинавии, Испании.
Все было ослепительно вокруг, даже сквозь темные очки, обязательные здесь для каждого. Повсюду, насколько хватал глаз, свет отражался от блестящих блоков квартир, учреждений, заводов со стеклянными стенами. Между ними тянулись торговые уровни, соединенные пролетами лестниц с уровнями для развлечений и спортивными уровнями. Тропинки сплошь были вымощены розовыми плитами. Песочницы наполнены мельчайшим серебристым песком. Плавательные бассейны выложены глянцевитым голубым кафелем.
— Что ты будешь с этим делать, мамочка? — Она не заметила, как подошел Саймон, и вздрогнула от его вопроса.
— Мы положим это вон на ту полочку, пока папа не вернется с работы. — Сейчас было важно говорить как можно легче, как будто речь шла просто о куске металла или необычно окрашенном осколке стекла.
Она вынула сосуд, наполнила водой и растворила в нем большую ложку белого порошка. Пока Саймон пил то, что называлось молоком, Джейн спросила как бы между прочим:
— Ты показал это кому-нибудь еще?
— Нет, это секрет, мой секрет, — повторил Саймон, довольный тем, что мама больше заинтересовалась самой вещью и не спрашивает, где он это раздобыл. И добавил доверительным шепотом: — Я уже три нашел.
Сердце Джейн сжалось от нового приступа страха: три!
— А что ты сделал с другими? — В голове ее пронеслось: он ведь может оставить их в лифте, песочнице или бассейне.
— Я выбросил их. В мусоропровод. Они стали противными. — Он помедлил. — Даже смешно. Первая почернела и размякла, а вторая пожелтела и высохла. Что это такое, мама?
— Не знаю, Саймон. Может быть, папа скажет, — поспешно ответила она. Только бы он не догадался, что с ней сейчас творится. — Поди побегай, потом можешь поплавать. И возвращайся до дождя.
В жаркие летние вечера с шести до восьми ежедневно Министерство погоды устраивало двухчасовые сеансы дождей. Для очистки бетона и освежения атмосферы.
Саймон умчался, размахивая на бегу своим маленьким полотенцем. Он любил плавать и уже чувствовал себя уверенно в бассейне для взрослых.
Джейн снова взглянула на это. Если Саймон и в самом деле еще никому не сказал, может быть, удастся избежать вмешательства властей.
Ей вспомнился разговор Саймона с отцом. Мальчик рос очень любознательным, и Роберт гордился сыном.
— Папа, что такое «цветет»?
— Это когда из некрасивого и обычного что-то становится приятным, хорошеньким.
— Непонятное слово, папа, — не успокаивался Саймон. — Откуда оно взялось?
Саймон всегда спрашивал, как произошло слово, с тех пор как Роберт сказал ему, что небоскребы, построенные несколько сот лет назад, называются так потому, что люди сначала думали, будто небоскребы действительно касаются неба.
Роберт отвел глаза в сторону, ему пришлось сказать, что он не знает, как произошло слово «цветет». А позже он жаловался Джейн: «Спросил бы что-нибудь попроще. Например, что такое секс». Они расхохотались.
* * *Роберт пришел домой усталый и разгоряченный. Он был работником нижнего уровня в Министерстве науки, а это означало, что, помимо него, в служебной комнате находилось еще тридцать девять человек. А некто чином выше занимал комнаты на нижних, прохладных и более затененных этажах.
Джейн засыпала темно-коричневый порошок в сосуд с водой, и сейчас же запенилось светло-палевое пиво. Роберт пил с наслаждением, утирая потное лицо.
Джейн знала, любое вступление сейчас бесполезно, поэтому сразу взяла это с полки и протянула Роберту:
— Это нашел Саймон.
Роберт замер и медленно протянул руку:
— Нет, только не Саймон… — глухо пробормотал он. — Но где, как?
— Не знаю. Я не спрашивала. Не хотела запугивать мальчика.
Роберт продолжал машинально прихлебывать пиво.
— Ну что будем, делать? — спросила Джейн после долгого молчания.
— Кто-нибудь еще знает?
— Во всяком случае, он уверял, что никто.
— Хорошо, хорошо… Тогда рискнем. Как бы не обратим внимания. Я должен подумать.
* * *Все ушли. В бассейне остались только, Саймон и Сэмми Пробик. Они плавали наперегонки.
— Что ж, может, ты и быстрей меня, — уязвленно говорил Сэмми, выходя из воды на несколько секунд позже Саймона. — А спорим, вот туда ты ни за что не пойдешь! — он торжественно показал в направлении запретной территории.
— Бывал много раз, — с видом превосходства ответил Саймон.
— Ты? Один?
— Я. Тысячу раз! — продолжал Саймон и, видя недоверчивое выражение лица Сэмми сообщил: — И нашел там такое, что ты и во сне не видел! Таинственное…
— Тише! А что это?
— Не скажу.
— И нет тогда у тебя ничего таинственного! И ты не был там.
— Нет, был, был! — затопал Саймон ногами.
— Ну, тогда пойди вниз!
Саймон замешкался. И Сэмми бросил вызов:
— Спорим, что струсишь?!
* * *— Все-таки я не понимаю, какой от этого вред. И такому маленькому мальчику, как Саймон? — недоумевала Джейн.
— Это может привести к пробуждению подсознательной памяти, так считают власти. Люди вспомнят то, что приучены крепко-накрепко забыть. И тогда родится недовольство, — сказал Роберт.
— Но даже я не могу вспомнить, видела ли я эту вещь раньше. Что же может вспомнить ребенок?
— Но, дорогая Джейн, — Роберт обхватил рукой ее узкие плечи, — ведь ты догадываешься, не так ли?
— Я думаю, да.
— А Саймон — нет. В этом-то и вся идея: вырастить поколение, которое понятия не имеет о том, что было раньше. До этого. — Он показал жестом на теснящуюся громаду зданий вокруг. — Любой ценой не дать размножиться этой вещи. И не только экономически это немыслимо. Если люди это увидят, их память может взбунтоваться, приведет к неповиновению и дальше — к безумию…
— Ты преувеличиваешь. Вряд ли так много вреда…
— Слушай, Джейн, — он повернул ее к себе лицом. — Ты же знаешь, что видят люди, лишенные долгое время воды. Миражи: фонтаны, бассейны… Теперь представь, как поведет себя население Британии, если в их памяти отчетливо и резко всплывет то, чего людям так не хватает и без чего мы уже приучены обходиться. Вот почему так беспощадны власти, так… неумолимы. — Его голос дрогнул.
— Но ведь только мы одни знаем, правда? Правда, Роберт?
