Густав Эмар - Лесник
— Любезный граф, я явился к вам в качестве посланника.
— Каково бы ни было поручение, трудно было найти посланника более приятного для меня.
— Покорно благодарю, граф. Вот мое поручение в двух словах.
— Я весь превратился в слух.
— Кстати! — неожиданно прервал капитан нить своей речи. — Вы слышали новость?
— Когда? Ведь я едва протер глаза.
— Действительно, ведь воры дали тягу этой ночью, вот оно что!
— Какие воры? Извините, я что-то не соображу.
— Вы помните, я рассказывал вам как-то, что мне удалось захватить с десяток французских флибустьеров?
— Позвольте, как же это было? На лодке, кажется, в открытом море?
— Да, да, именно так!
— Теперь вспомнил… И что же?
— Они дали тягу.
— Как дали тягу?
— Да так, как обыкновенно задают стрекача, черт возьми! Представьте, что они содержались в тюрьме в ожидании казни, их должны были повесить, но молодчики, видно, не питали особенного пристрастия к такого рода смерти и улизнули.
— Я понимаю.
— Да и я тоже.
— Так они совсем исчезли?
— Наиположительнейшим образом; втихомолку удрали ночью, слегка придушив тюремщиков.
— Что ж, в таком случае — туда им и дорога!
— Видно, граф, что вы прямо из Испании и не знаете этих негодяев. Это же сущие демоны!
— Прекрасно, но не могут же десять человек наводить на вас страх, будь они даже Самсонами, истребителями филистимлян, или Геркулесами, сыновьями Юпитера и победителями Лернейской гидры.
— Ошибаетесь, граф, эти разбойники очень опасны.
— Разве вы боитесь, что они возьмут город? — спросил молодой человек с легкой усмешкой.
— Этого я не говорил, хотя считаю их способными на все.
— Даже овладеть вдесятером Панамой? — расхохотался граф.
— Нет, но все же наделать нам много хлопот, если мы не сумеем изловить их. Губернатор в бешенстве — он рвет и мечет, даже напал на своих приближенных, подозревая измену. Признаться, и я того же мнения: просто-таки физически невозможно было этим мерзавцам сбежать, если бы снаружи им не помогли некие соучастники или, по крайней мере, люди подкупленные.
— Так у флибустьеров, значит, было золото?
— Ни единого реала! Это-то меня с толку и сбивает… Словом, дон Рамон де Ла Крус выслал за ними погоню по всем направлениям.
— О! Тогда можно не волноваться, на их след скоро нападут.
— Самое странное, что они и следов за собой никаких не оставили — ни малейшего признака, который мог был служить указанием для поисков, как будто они улетели по воздуху, прости Господи, или земля поглотила их! Ни одна живая душа не видела их и не слышала. Городские ворота оставались заперты, цепи натянуты у входа в порт; где же они могли пройти?
— Скажите, пожалуйста, как странно! И ничего они после себя не оставили?
— Напротив, я совсем забыл упомянуть!
— Вот видите!
— Судите сами, насколько это поможет нам в розысках: они написали метровыми буквами на стене своей камеры: До скорого свидания, плюгавые испанцы!
— Шутка, признаться, не очень милая.
— Губернатор находит ее возмутительной и видит в ней угрозу.
— Скорее хвастовство, черт возьми! Этим десятерым ускользнуть бы от преследователей!
— Им трудно придется, я с вами согласен… Но оставим их и вернемся к тому, что я собирался сообщить вам.
— Разумеется! Эти негодяи меня нисколько не интересуют.
— Вчера на балу несколько дам договорились прибыть сегодня ко мне на корвет с некоторыми родственниками и друзьями, конечно ими же приглашенными. В числе этих дам я назову вам, среди прочих, донью Линду, дочь губернатора дона Рамона де Ла Круса, и донью Флору, дочь дона Хесуса. Меня предупредили об этом только полчаса назад. Распорядившись относительно завтрака, я поспешил явиться к вам, любезный граф, с покорнейшей просьбой помочь мне принять дам на моем корвете.
— Предложение ваше очень любезно, капитан, и я принимаю его с большим удовольствием.
— Вот и отлично! Как видите, я не находил со своей стороны никаких препятствий завтракать с вами. Достигнув теперь цели своих дипломатических переговоров, я бегу опрометью — прием назначен на половину двенадцатого. До скорого свидания, как написали эти мошенники!
Молодые люди засмеялись, пожали еще раз друг другу руки, и капитан вышел.
Немедленно вошел Мигель.
— Ну, видно, дело устроили мастерски, — сказал Лоран.
— Неплохо, — согласился буканьер с усмешкой. — Кажется, вы имеете кое-какие вести?
— И самые свежие. По словам сеньора дона Пабло, губернатор просто взбешен, что с ним сыграли такую шутку. Он разослал во все стороны отряды в погоню за нашими бедными товарищами.
— Что ж, скатертью дорога! Моцион полезен, хотя беглецов им не догнать.
— Где они? Здесь?
— Разумеется, как и было условлено.
— Только пусть уж притаятся как мыши.
— Ничуть не бывало! Хосе с самого утра занят их гримировкой и переодеванием. Они теперь сами не узнали бы себя в зеркале. Этот краснокожий черт — мастер на подобные превращения, просто глазам своим не веришь.
— Все равно необходима осторожность.
— Хосе утверждает, что лучшее средство скрыться — это смело показываться на людях.
— В этом парадоксе есть доля правды, но только не следует заходить слишком далеко.
— Число ваших слуг никому не известно, там и здесь добавить по лишнему — в доме, в саду и в конюшне, — и никто этого не заметит. Вот посмотрите, какой подбор самых разнообразных слуг вам готовят, ваше сиятельство! Бартелеми, между прочим, ваш дворецкий, превратился в великолепнейшего идальго, какого можно себе вообразить. Умора просто! Честное слово, мы боимся взглянуть друг на друга!
— Сумасброды! Все же я повторяю, будьте осторожны.
— Да ведь Хосе отвечает за все!
— У тебя с некоторых пор Хосе с языка не сходит. Что это ты так восхищаешься им?
— Он вовсе не то, чем кажется.
— Стало быть, и он также переодет?
— Еще бы! И мы все — это прелесть что такое!
— Странную мы разыгрываем комедию…
— Которая вскоре превратится в трагедию!.. Впрочем, я нисколько не скрываю своего пристрастия к Хосе, а вам известно, ваше сиятельство, что я с бухты-барахты никем восхищаться не стану.
— Тебе надо отдать должное.
— Этого же человека, доложу вам, я просто полюбил от души; он храбр, честен, предан, я готов за него ручаться.
— Монбар знаток в людях и очень хвалил мне его.
— Стало быть, мы можем не волноваться. Разговаривая таким образом, Лоран с помощью Мигеля надел богатый костюм, на груди его красовался орден Золотого Руна, который в то время давали кому-либо чрезвычайно редко и за одни только величайшие заслуги.
