Иван Колос - За час до рассвета
28 августа. Я не писала уже три дня, но после того, что я пережила, мне трудно даже сегодня писать. Был ад. Это началось в субботу. Уже с самого утра нас забросала снарядами „рычащая корова“[16]. И тогда уже стало страшно. Просто трудно себе представить что-либо подобное, а еще труднее пережить. Началось прямо с нашего дома… „Коровы“ не раз уже и до этого „рычали“, довольно далеко, не было даже громких взрывов, но все это было пустяком по сравнению с этим чудовищным пеклом. Первый удар застиг меня в столовой. Очень трудно повторить теперь, что я тогда почувствовала, ведь это произошло в несколько секунд, но все же постараюсь описать. Делается невероятно темно, словно в самую темную ночь, и огонь, несущийся с силой воздушной волны. Поднимается какая-то страшная пыль и дым, который дышит, кругом грохот, а во всем этом все летит и кружится. Мебель ломается и переворачивается, кирпичи, потолок и разные другие вещи — все летит и падает на голову, весь дом летает. Делается такое, что не знаешь, где находишься, что с собой сделать, в какую сторону бежать. Наконец, когда минут через пять пыль осела, квартира выглядела страшно. Все грязное и вообще поломанное. А люди выглядят еще хуже.
Когда я посмотрела тогда на лица всех, то, честное слово, мне сделалось так страшно, что, вместо того чтобы плакать, я начала смеяться. Все были похожи на негров или трубочистов, которые только что вышли из трубы. После этого утреннего взрыва, который повредил и наш дом (разрушил третий этаж), они уже повторялись непрерывно до самого вечера. Так что все время сидели в убежище. Но в убежище немногим лучше переносили все это, чем в квартире. Все тоже дрожит, и пыль поднимается такая, что мы вынуждены были делать себе маски из мокрой марли, которую накладывали на нос и рот. Тогда можно было немного вдохнуть воздух, а без марли невозможно было выдержать. Так мы сидели весь день в убежище, а в это время возле нас и над нами валились дома. Свалился также и тот дом, который был против нас, где жили солдаты. Они сидели в квартирах, а их засыпало. Спаслось только четверо, а всего их было 40, а еще вчера вечером там было так весело, пели, играли, и уже на второй день… что поделаешь! Но как же тяжело… Вечером, когда я на минуту вышла из убежища, я увидела страшную картину: кругом развалины. Вокруг ни одного целого дома и… нет также и моего. Все разрушено, развалено. Весь двор завален развалинами и балками. Как все это страшно! Какая потрясающая картина!
Ночь вроде будет спокойной, так что мы легли спать (конечно, в подвале). Однако долго нам не пришлось спать. Ночью грянуло известие, что горит соседний дом. Сделался страшный переполох, но в конце концов погасили этот пожар. Для меня эта ночь была страшной. Мы спали в подвале на полу. Ужасно. К тому же я отвратительно себя чувствовала. Я устала за этот страшный день. Ушибла руку, которая страшно болела. Ведь днем я чудом спаслась от смерти, потому что раз „корова“ встретила меня во дворе. То, что я тогда пережила, уже никакими словами не сумею описать. На мне загорелось пальто. К счастью, я еще не совсем потеряла голову и сбросила пальто, а когда уже это сделала, потеряла сознание. Это просто чудо, что я уцелела.
На другой день „коровы“, к счастью, уже не били по нашей улице. Так что мы вылезли из убежища, и словно муравьи, у которых разрушили муравейник и они на этом же месте все вместе берутся строить новый, так и люди сразу же взялись за работу. Убрали немного развалин, чтобы можно было выйти на улицу, убрали убежище и вообще опять начали, хотя и в развалинах, жить.
29 августа. Сегодня я лежу в постели, вернее говоря, на чем-то вроде нар в подвале. Температура у меня уже меньше и мне лучше. Зато вчера со мной было очень плохо. Температура 40°, но сегодня температура спала, только я очень слаба. Еле-еле могу двигаться. Сейчас относительно спокойно, но я страшно ослабла. Совсем упала духом. Все же как это плохо, когда у тебя нет дома. Жизнь теперь страшная. Все время и спишь и сидишь в подвале, в этой грязи и сырости. Умываться нельзя, потому что вода на вес золота. Канализация у нас испорчена, и за водой ходим к колодцу на третьей улице, под обстрелом. В очереди за водой стоишь по 3–4 часа. К тому же вода такая невкусная и даже для мытья не годится.
31 августа. Сегодня уже спокойнее, потому что поблизости нет ни „рычащей коровы“, ни налета. Когда выйдешь на улицу или во двор, кругом одни только развалины и руины».
За час до рассвета
Когда началось восстание, из Варшавы доносились стрельба и взрывы. В разных местах пылали пожары. Иногда прорывались одиночные фашистские самолеты и сбрасывали на город бомбы. Плотный дым застилал большую его часть, но мы уже знали, что повстанцы разделены на несколько разобщенных, окруженных противником групп. Весь берег теперь был в руках гитлеровцев.
Советское командование стало доставлять повстанцам по воздуху оружие, продовольствие, медикаменты. Одновременно, чтобы выяснить обстановку, оно забросило в Варшаву группу разведчиков. Но группа бесследно исчезла. Не отозвалась на позывные и вторая посланная туда же группа. А Ставка требовала от командующего 1-м Белорусским фронтом разобраться в положении дел в охваченной восстанием Варшаве. Вот тогда-то и было принято решение послать меня в Варшаву.
Во второй половине августа 1944 года, как-то утром, к нам в дом зашел полковник Александр Васильевич Белов. Наш старый знакомый, отправлявший нас не в один опасный путь. Он привез мне приказ: срочно явиться в город Седлец в штаб 1-го Белорусского фронта. Когда я прибыл в этот городок, по его улицам сновали штабные легковые машины, грохоча проносились грузовики. Над городом в сторону фронта пролетали, серебристо поблескивая на солнце, эскадрильи «ильюшиных». Я смотрел им вслед поверх крыш, в сторону холодного и низкого горизонта: за ним проходила линия фронта, а еще дальше, за Вислой, лежала Варшава.
Через полчаса я уже докладывал в штабе о своем прибытии и через несколько минут был принят командующим фронтом, маршалом К. К. Рокоссовским и членом Военного Совета фронта генерал-лейтенантом К. Ф. Телегиным.
Когда я вошел и представился, маршал сказал:
— Очень рад вас видеть, Олег.[17] Присаживайтесь… Вы уже знаете о том, что в Варшаве поднято восстание?
— Знаю, товарищ командующий.
— Готовы ли вы к выполнению весьма сложного задания?
— Так точно.
— Так вот. Мы отправляем в Варшаву самолетами медикаменты, оружие, продовольствие для повстанцев и не знаем, куда все это попадает. Так что вам, — командующий встал, встал и я, — поручается завтра вылететь на самолете в Варшаву, десантироваться к повстанцам, организовать разведку укрепленных точек противника, выяснить наличие войск и техники гитлеровцев в Варшаве и по радио сообщить об этом нам. Кроме того, вам надлежит связаться с командованием Армии Людовой и сообщить нам, в чем они нуждаются и какая им нужна поддержка. С вами вылетит радист — ваш старый друг Дмитрий Стенько.
