М. Роуз - Парфюмер Будды
– Возможно ли, что твой дед брал в каменоломню Робби, а не тебя?
– Конечно. Когда я уехала… жила в Америке, дедушка прожил еще шесть лет и был совершенно здоров до самого конца.
– Когда был создан лабиринт в саду?
– Точная дата? Не знаю, но вот архитектурные чертежи дома и сада, – Жас указала на шесть рисунков в рамках. – Они 1816 года, и на них, начиная со второго, изображен лабиринт.
– Значит, вполне возможно, что люк в центре лабиринта – это вход в подземные тоннели, о которых рассказывал твой дед. И он мог показать их Робби?
– Да. Ты так думаешь?.. – Идея ее потрясла. Если брат там, внизу, то он может быть в безопасности. – Если под нашим домом город мертвых, то именно эта таинственность привлекательна для Робби.
Гриффин уставился в свой бокал.
– Когда я был моложе, – сказал он, – я мечтал о том, чтобы у моих друзей и любовниц обязательно были тайны.
– Удалось?
Он кивнул.
– Оказывается, у всех нас есть тайны. Большинство моих ты уже знаешь.
– Знала, но… – Она не закончила мысль.
Через минуту он сказал:
– Надо выйти в Интернет. Ты взяла с собой компьютер?
Жас принесла свой ноутбук со стола в углу.
– В доме беспроводной Интернет. Робби позаботился. Что ты ищешь? – спросила она, передавая ему компьютер.
– Прежде всего карты. Есть много разных карт. Мы должны знать, что там, внизу, и как подготовиться. Чем больше узнаем, тем вероятнее, что преуспеем.
Следующий час они сидели рядом на кушетке, разговаривали мало, много читали. Бо́льшая часть информации оказалась на английском, а также французском, поэтому много переводить Жас не пришлось.
Город под городом первоначально снабжал Париж известняком для построек великолепных особняков, широких бульваров и мостов. Потом многочисленные тоннели и пещеры стали хранилищем останков более шести миллионов усопших, похороненных на городских кладбищах, которые больше не вмещали покойников. Во время войны катакомбы использовались как временное убежище бойцов Сопротивления, потом как галереи художников-авангардистов, как тюрьмы и пути побегов. Все они официально были закрыты, кроме одной мили, которая теперь стала туристической зоной. Но запреты не мешали отважным спелеологам спускаться в каменоломни.
– Исследовать тоннели незаконно, – сказала Жас, прочитав очередную статью. – Не хочу даже читать истории, как в этих катакомбах пропадают люди. Подземных ходов около ста девяноста миль, не нанесенных на карты и большей частью неисследованных и опасных.
– Я бывал в пирамидах и знаю, как позаботиться о нас.
– И как же найти Робби в этих катакомбах?
– Нашел же он способ привести тебя к тоннелю, сумеет и привести тебя к себе.
Согласно греческой легенде судьбы, три второстепенных богини появляются в течение семи дней после рождения ребенка. В их обязанности входит определить траекторию жизни младенца. Клото плетет нить жизни, Лахесис измеряет ее, а Атропос обрезает после того, как решит, сколько ребенку будет лет, когда случится смерть.
Но несмотря на то, что решение принимают богини, человек способен изменить свою судьбу. Жас была уверена, что в мифологии все метафорично. Она не верила в судьбу. Но глядя на Гриффина, Жас думала о странном совпадении, что он появился в Париже именно теперь. Гриффин. Специалист именно в той области, которая может помочь ей найти брата.
«Совпадений не существует», – вспомнила она слова брата. Именно это кто-то сказал ей совсем недавно. Жас постаралась вспомнить. И вдруг до нее дошло, что это был Малахай Сэмуэльс.
Жас посмотрела на монитор ноутбука.
– Тут говорится, что большинство тоннелей располагаются на глубине ста метров. Когда ты уронил свечу, то сказал именно это – что она упала на сто метров.
– Если судить по звуку упавшей свечи, то совершенно точно, сто метров.
– Это приблизительно пять-семь лестничных пролетов, в зависимости от того, насколько они высокие, верно?
Гриффин кивнул.
– Семь этажей, вдвое выше этого здания.
– Тебе не обязательно спускаться, если страшно. Пойду я один, мне случалось спускаться гораздо глубже, это не проблема.
– Там Робби, значит, я справлюсь.
– Есть способы избавиться от паники. Прежде всего, не пытайся представить, что там внизу. Невозможность увидеть, что впереди, незнание, где конец, – это самое страшное.
– Я не боюсь высоты, уверена, что и глубина меня не испугает.
– А темнота?
– Нет. Я люблю темноту. Она успокаивает.
Гриффин засмеялся.
– Тогда ты будешь счастлива. Там темно. Внизу нет никакого освещения. В статьях говорится, что в начале девятнадцатого века катакомбы использовали для выращивания грибов.
Они составили список необходимых вещей, которые предстояло купить утром.
Жас посмотрела на каминные часы. Десять вечера.
– Магазины будут закрыты еще часов двенадцать.
Гриффин проследил ее взгляд.
– Иди поспи.
– Не смогу.
– Если будешь усталая, то не сможешь помочь Робби. – Гриффин прошел через комнату и поставил свой бокал в бар. – Не думаю, что стоит проводить ночь одной в доме. Я лягу на кушетке.
– Я не боюсь остаться одна.
– Да, уверен, что не боишься, – почти обиженно произнес он. – Зато я за тебя боюсь. Я засну спокойнее, если буду знать, что ты здесь не одна.
– Мне ничто не угрожает, Гриффин.
Он только кивнул.
– Думаешь, угрожает?
– Просто не хочу рисковать.
Жас посмотрела ему в глаза. Сколько раз она представляла истории с ним. Однажды она подумала, что они снова будут вместе. Когда-то Жас верила ему так, как никогда и никому не смогла бы. Да, с ним у нее были связаны большие ожидания, с ним и с Робби, и с ней самой тоже. Похоже, что слишком много давления. Возможно, она была не права, требуя от Гриффина так много и думая, что человека определяют его достижения. Но он же достиг всего, не так ли?
– Почему ты качаешь головой? – спросил Гриффин.
– Разве?
– Словно споришь с кем-то.
– Ты всегда делаешь то, что хочешь, не так ли? – спросила она.
– В большинстве случаев да.
– Ты сделаешь то, о чем я подумала, – улыбнулась она.
– Ты знала, кем я хотел быть.
– Тогда в чем проблема, Гриффин?
– Не мог допустить мысли, что не справлюсь.
– Не справишься?
– Что не справлюсь и разочарую.
– Кого? Меня? Кого из нас?
Мгновение он молчал.
– Тогда я думал, что тебя, теперь не уверен.
Он вернулся к кушетке и сел рядом с ней, обнял за плечи и повернул к себе.
– Ты задаешь невозможные вопросы, знаешь об этом? Люди о таком не спрашивают. Честная, прямая. Ты совсем не изменилась. – Он рассмеялся, но смех был нерадостный. – Хочешь зайти очень глубоко, узнать слишком много, слишком. Ты чертовски любопытная.
