Андрe Лори - Через океан
«Есть высшая справедливость!» — говорила вся его поза.
Все судьи, присутствовавшие при брачной церемонии, подошли и стали вполголоса переговариваться с мэром.
— Есть ли у вас какие-нибудь доказательства тяжелых обвинений, возводимых вами на графа Келерна? — спросил молодого инженера один из этих господ.
— Доказательства тут! — ответил он, показывая посмертный манускрипт Петера Мюрфи, — я только что пересек Атлантический океан за семь часов по подводной трубе, чтобы доставить их вовремя, и теперь прошу удостовериться в них, хотя бы ценой моей свободы!
Все присутствующие толпились в нерешительности вокруг обоих противников. Магда ждала, как и другие, пораженная и возмущенная поведением своего жениха.
— Господин де Келерн, — сказала она вполголоса, — говорите же!.. Я жду вашего опровержения этого ужасного обвинения!.. Скажите, что это неправда, ложь!.. И мы вам поверим!..
— Не поверите ли вы скорее мне, мисс Куртисс? — возразил Раймунд Фрезоль с глубокой грустью, — неужели вы действительно думаете, что я приехал издалека и таким необычным путем, чтобы нанести вам этот ужасный удар, не имея на то достаточных доказательств? Можете ли вы так думать?
Мэр нашел необходимым покончить с этой тяжелой сценой.
— Господин де Келерн и вы, сударь, потрудитесь пройти ко мне в кабинет! — сказал он. — Для всех важно, чтобы это дело было выяснено.
Он указал дорогу всем наиболее заинтересованным, и они последовали за ним. Перед уходом, однако, Раймунд отвесил Магде и мистрис Куртисс, неподвижно стоявшим на месте, почтительный поклон, в котором разом читались и горькое сожаление об этой публичной казни, и твердая уверенность в ее необходимости.
ГЛАВА XXII. Искупление
В кабинете мэра, куда немедленно отправился председатель судей Бреста, Раймунд вкратце изложил известные ему факты: трагическую смерть его отца, незавидную судьбу его самого, брошенного в окрестностях Квебека, продажу «Belle Irma» и ее груза. Он рассказал, каким образом эти факты, так долго скрытые от него, сами собой выяснились накануне на железной дороге в Эрье при чтении посмертной исповеди Петера Мюрфи. Он предоставил сам манускрипт и указал, как легко было проверить сказанное в нем, наведя справки у консулов в Квебеке и Нью-Йорке, доказать, что возвращение Келерна во Францию, положение, занятое им в стране, перестройка его родового замка и все остальное строго совпадало с датами заявления Петера Мюрфи.
Все это было ясно как день и казалось неопровержимым. Обвиняемый даже и не старался возражать против таких веских улик. Он ограничился лишь одним слабым отрицанием их, уверяя, что он никогда не был подшкипером «Belle Irma», и что тут, наверно, простое совпадение имен. Но у него было такое жалкое выражение лица, и виновность его была настолько вероятна, что тут же решили арестовать его. В половине первого граф Келерн был посажен в Брестскую тюрьму по обвинению в убийстве, подделках и воровстве.
Что касается Раймунда Фрезоля, которому предложили остаться и помочь правосудию в расследовании дела, то он оставлен был на свободе. Выходя из суда, он нашел брачную залу совершенно опустевшей.
Как только был решен арест Келерна, мэр немедленно уведомил об этом семью Куртисса, которая сейчас же удалилась, и блестящая толпа, приглашенная на церемонию, вскоре последовала ее примеру.
Перед крыльцом ратуши ждал Кассулэ с каретой, в которую снова были запряжены две лошади; кучер, как предусмотрительный человек, позаботился даже дать им овса, так что можно было сейчас же отправиться в Val-Tre'gonnec, где Раймунд нашел семейство Куртиссов за обедом у одного из инженеров пневматического завода.
Когда прошел первый момент изумления, Эбенезер, его жена и даже Магда только радовались от всей души, что им удалось избежать подобного брака. Поэтому они оказали Раймунду самый теплый прием и без всякого ложного стыда благодарили его за ту важную услугу, которую он им оказал. Его заставили рассказать все подробности происшедшего у мэра, выслушав все новости из Дрилль-Пита и Нью-Йорка. Пожар на складе, конечно, не мог порадовать сердце нефтяного короля, но последствия этого несчастья, в конце концов, оказались такими счастливыми, что Эбенезер сказал от чистого сердца:
— Право, пятьсот тысяч долларов… Это еще не очень дорого за то, чтобы избежать подобного союза!
Это заключение навело разговор на путешествие Раймунда и на то, как он его совершил.
Позвали Морица Бенуа, чтобы поблагодарить его за то, что он так своевременно вытащил путешественников из трубы, выпили за его здоровье и даже назначили ему небольшую ренту, чтобы ему до конца дней было приятно вспоминать о мужественном решении, которое он принял у входа в подводную трубу. Выслушали Кассулэ и его личные впечатления от столкновения вагонов, приласкали Ромпера, тоже переехавшего через океан за семь часов, — его вымыли с мылом и все-таки едва избавили от последствий купания в нефтяном озере.
Затем начался бесконечный спор о причинах прекращения сообщения с Far-Rockaway, но тщетны были все старания объяснить прекращение нефтяного потока.
В первый раз Эбенезер не заподозрил тут Тимоти Кимпбелля. Однако именно он-то и сделал все, как потом вечером узнали из длинной депеши помощника с Far-Rockaway, отправленной из Нью-Йорка в Брест через Париж.
Депеша гласила следующее:
«Мы сильно беспокоимся за то, успели ли путешественники, отправившиеся по подводной трубе, достичь своей цели. Труба сегодня утром, около пяти часов, была разрушена взрывом торпеды. Несколько судов видели его и дали знать об этом, так что можно довольно точно установить время. Виновник — Тимоти Кимпбелль, который арестован на набережнойConeyIsland'а в момент его возвращения с преступной экспедиции. Полиция со вчерашнего дня искала его по случаю пожара в Дрилль-Пите и очень серьезных обвинений, тяготевших над ним. Она напала на его след и констатировала, что весь вчерашний день он провел, делая подозрительные покупки: нитроглицериновую торпеду, электрический аппарат, изолированную проволоку, канаты и крюки. В момент ареста все это нашли при нем, за исключением торпеды и части крюков и каната. Из этого заключили, что он уже воспользовался недостающими вещами. Действительно, спустя некоторое время все суда, входившие на рейд, стали указывать на присутствие большого количества нефти в открытом море. Тысячи лодок отправились сейчас же туда, надеясь собрать нефть, — в свою пользу, конечно. Но их надежды не оправдались. Нефть разлилась так широко и таким тонким слоем, что ею нельзя было воспользоваться. Главное полицейское бюро известило нас в три часа пятьдесят семь минут пополудни, и мы немедленно по телеграфу отдали приказ на заводы Ниагары приостановить действие насосов, но количество нефти, потерянной в море со времени взрыва, тем не менее очень велико. Однако ничто не указывало на разрыв трубы, первое подозрение возникло у нас вследствие прекращения телеграфного сообщения сVal-Tregonnec'ом. По мнению всех компетентных лиц, надо опасаться, как бы подводная труба не погибла безвозвратно. Ждем приказаний».
