Десмонд Бэгли - Письмо Виверо
Их голоса становились все громче, поэтому я сказал:
— Нельзя ли потише?
Халстед повернулся ко мне и прохрипел:
— Вас это не касается. Вы уже причинили мне достаточно вреда — подобрались у меня за спиной к моей жене и настроили ее против меня. Вы все здесь против меня — все вы.
— Никто здесь не против вас, — сказал Фаллон. — Если бы мы были против, то вас бы здесь не было вообще.
Я быстро добавил:
— И если будете снова нести такую чушь, вас выбросят отсюда немедленно. Не понимаю, почему мы должны терпеть ваши выходки, так что выпустите пар и ведите себя как подобает человеку.
Я подумал, что он сейчас меня ударит. Его кресло опрокинулось, когда он вскочил на ноги.
— Черт побери! — произнес он в ярости и выскочил из домика.
Кэтрин тоже поднялась.
— Мне очень жаль, — сказала она.
— Это не ваша вина, — утешил ее Фаллон. Он повернулся ко мне. — Психиатрия не моя область, но, на мой взгляд, это выглядит как паранойя. Этот человек одержим манией преследования, раздутой до огромных масштабов.
— Похоже что так.
— Я снова прошу освободить меня от данного вам обещания, — сказал он.
Кэтрин выглядела очень несчастной и взволнованной. Я произнес медленно:
— Я говорил вам, что было дано другое обещание.
— Может быть, — согласился Фаллон. — Но Поль в таком состоянии представляет угрозу для всех нас. Это не самая подходящая часть света для разрешения личных конфликтов.
Я сказал мягко:
— Кэтрин, если вы сможете вернуть Полю здравый смысл и заставить его принести извинения, тогда он может остаться. В противном случае он уедет отсюда — заявляю об этом твердо. Так что все в ваших руках, надеюсь, вы понимаете.
Тихим голосом она ответила:
— Я понимаю.
Она вышла, и Фаллон посмотрел на меня.
— Мне кажется, вы совершаете ошибку. Он того не стоит. — Он достал свою трубку и начал ее набивать. Через некоторое время он добавил тихо: — Так же как и она.
— Я вовсе не влюблен в нее, — сказал я. — Мне просто чертовски ее жаль. Если Халстеда теперь выбросят из экспедиции, ее жизнь превратится в ад.
Он чиркнул спичкой и посмотрел на пламя.
— Некоторые люди не могут сказать, где проходит граница между любовью и жалостью, — заметил он туманно.
5
Мы вылетели в сторону побережья и Лагеря-Один на следующий день ранним утром. Халстед проспал часть полета, так как его клонило в сон после супружеского спора, затянувшегося далеко за полночь. Но, очевидно, она одержала победу, так как Халстед извинился. Однако это были весьма сомнительные извинения, которые произносились с такими муками, словно их выдирали из него раскаленными клещами, но я все же решил принять их. В конце концов Халстед в первый раз на моей памяти извинился за что-то, так что, возможно, подобная нерешительность происходила из-за недостатка опыта. Все же это была своего рода победа.
Мы совершили посадку в Лагере-Один, который, казалось, разросся еще больше за период моего отсутствия; появились новые домики, которых я не помнил. Нас встретил Джо Рудетски, который порастерял свою невозмутимость и выглядел немного затравленным. Когда Фаллон спросил его, в чем дело, он разразился гневной тирадой.
— Эти проклятые белые дикари — эти ублюдки чиклерос! Таких ворюг свет не видывал. Мы теряем оборудование быстрее, чем оно доставляется.
— Ты организовал охрану?
— Конечно, но мои ребята от этого не в восторге. Ты бросаешься за одним из чиклерос, а он в ответ начинает стрелять. Они слишком легко нажимают на курок, и надо сказать, моим мальчикам это не нравится; им кажется, что они получают деньги за другую работу.
Фаллон выглядел мрачным.
— Свяжитесь с Патом Харрисом и скажите ему, чтобы он прислал несколько охранников из службы безопасности — самых крутых, каких только сможет найти.
— Конечно, мистер Фаллон. Я сделаю это. — Рудетски, казалось, испытал облегчение от того, что кто-то принял решение. Он сказал: — Я не знал, можно ли стрелять в ответ. Мы думали, что сможем доставить вам неприятности, если войдем в конфликт с местным законом.
— Его здесь и близко нет, — заметил Фаллон. — Если кто-то стреляет в вас, не задумываясь стреляйте в ответ.
— Отлично! — воскликнул Рудетски. — Мистер Харрис сказал, что он будет здесь сегодня или завтра.
— Вот как? — произнес Фаллон удивленно. — Интересно, зачем.
В небе раздался монотонный звук, и я посмотрел вверх.
— Похоже, что летит самолет. Может быть, это он.
Рудетски задрал голову к небу.
— Нет, — сказал он. — Это тот самолет, который летает над побережьем всю неделю — вперед-назад без перерыва. — Он поднял руку. — Смотрите — вот он.
Маленький двухмоторный аэроплан появился над морем и повернул в сторону взлетной полосы. Он резко нырнул вниз и пронесся над нами с натужным воем маленьких двигателей, работающих на пределе. Мы инстинктивно пригнули головы, и Рудетски сказал:
— Такое он делает в первый раз.
Фаллон смотрел на самолет, который, набрав высоту, разворачивался над морем.
— У тебя есть какие-нибудь предположения насчет того, кто это?
— Нет, — ответил Рудетски. Он сделал паузу. — Но мне кажется, мы скоро это узнаем. Похоже, что он заходит на посадку.
Аэроплан совершил еще один разворот над морем и, постепенно снижаясь, направился прямо к полосе. Коснувшись земли, он слегка подпрыгнул и, немного прокатившись, остановился напротив нас. Из кабины выбрался человек и, спрыгнув на землю, зашагал по направлению к нам. Когда он подошел поближе, я увидел, что он одет в белый тропический костюм, безукоризненно выглаженный и отутюженный, который выглядел несообразно рядом с одеждой нашей маленькой группы, поизносившейся за неделю, проведенную в Лагере-Два.
Приблизившись, он приподнял свою панаму.
— Профессор Фаллон? — спросил он.
Фаллон выступил вперед.
— Я Фаллон.
Человек с энтузиазмом протянул ему руку.
— Как я рад встретиться с вами, профессор! Я оказался в этих местах и подумал, что непременно должен заскочить к вам. Меня зовут Гатт — Джек Гатт.
Глава 8
1
Гатт оказался человеком около пятидесяти пяти лет, имеющим небольшой лишний вес. Он был гладким, как шелк, и обладал талантом политика говорить много, не сказав при этом ничего. Согласно изложенной им истории, он давно восхищался профессором Фаллоном и сожалел, что не имел возможности встретиться с ним ранее. Он приехал в Мексику на Олимпийские Игры и решил воспользоваться удобным случаем, чтобы совершить экскурсию на Юкатан и посетить великие города майя — он уже побывал в Ушмале, Чичен-Ице, Кобе — и, услышав о том, что знаменитый профессор Фаллон работает где-то поблизости, он решил по-простому заскочить к нему, чтобы выразить свое уважение и припасть к стопам гения. Он бросался именами, как сумасшедший, — казалось, он знает всех влиятельных людей в Соединенных Штатах, — и вскоре выяснилось, что у них с Фаллоном есть общие знакомые.
