Александр Кулешов - Голубые молнии
Сжимаю зубы до скрипа. Зажмуриваю глаза, снова открываю, смотрю. Ничего. Показалось.
Продолжаю путь.
К вдруг ясно вижу их! Они выскакивают на полотно из кустов и. спотыкаясь, бегут мне навстречу, машут руками. Сначала я останавливаюсь, падаю в сторону, срываю автомат...
Потом узнаю — это Щукарь и Хворост!
Тогда переворачиваюсь на спину и закрываю глаза.
Подбегают, тяжело дыша, поднимают, тормошат. Они разглядели меня раньше, у них инфракрасный бинокль.
Щукин снимает с меня валенок. Чтоб я. не потерял сознание от боли, разрезает его ножом. Осматривает ногу.
— Ничего, — говорит. — порядок. Типичное растяжение связок. Сразу видно, что никогда самбо не занимался. Шляпа!
— А ты, — еле ворочаю языком, — сам споткнулся, шляпа!
— Что верно, то верно, — бормочет.
Оказывается, там, на разъезде, под снегом была какая-то железяка, об нее он ногу и полоснул. Больно, но не страшно. Через пять минут прошло.
Залегли. Стали меня ждать.
Когда платформы ушли, они сообразили, что при первой возможности я спрыгну и пойду обратно, и отправились мне навстречу.
Все это он мне рассказывает, а сам перевязывает ногу. Молодец Щукарь, Бурденко, да и только! Хворост находит другое сравнение.
— Эй ты. Айболит, давай быстрей! Времени всего ничего осталось.
Он уходит в лес. слышно, как стучит топорик, трещат сучья. Через полчаса трогаемся в обратный путь. Я — на носилках. Лежу, отдыхаю. Для приличия ворчу — мол, сам дойду, не надрывайтесь. Они даже не отвечают. Идут, дышат тяжело.
В лагерь добираемся перед рассветом.
Там уже беспокоились, высылали дублирующую группу.
Докладываем. Майор Орлов внимательно слушает, записывает в свой блокнотик. Видимо, доволен, потому что лейтенант Грачев сияет.
Увидев меня на носилках, он сначала встревожился, но, узнав, в чем дело, успокоился.
Теперь весь отряд двигается параллельно ветке к обнаруженному аэродрому.
Меня, как маленького, везут на саночках. Только соски не хватает.
Двигаемся быстро. Сосновский прикинул, что до аэродрома километров тридцать. К вечеру доберемся, разведаем и ночью «взорвем».
Лес просыпается. Восходит солнце, его лучи длинными, золотыми полосами ложатся между высокими, прямыми елями. Снег начинает сверкать, слепить. Я закрываю глаза, Мне тепло, спокойно. Дорога ровная, и к засыпаю...
Просыпаюсь, когда отряд добрался до места. Все заняты делом, суетятся, ужинают, готовятся к операции.
А я сижу в своих саночках под елочкой. Мне б еще зайчика, хлопушку... Идиотизм! Из-за этой дурацкой ноги пропущу самое интересное! Почему с нами в поход не отправился санинструктор — Кравченко, например? Тогда она была бы с «тяжелораненым» неотлучно. Здорово! Но Кравченко нет. А вскоре никого не остается, кроме приставленного ко мне вместо няньки Хвороста. Весь отряд уходит на операцию.
Мы с Хворостом молчим, напряженно вслушиваемся в ночные звуки. Вот сейчас шарахнет!
Но ничего не шарахает, часа через три раздается несколько далеких тихих хлопков — зажигательные трубки — бикфордов шпур с детонатором. Действительно, не будут же они устраивать настоящие взрывы — учения все-таки. Но я просто забыл об этом...
А затем начинается кошмар. Воет сирена, слышны выстрелы, в воздухе вспыхивают сигнальные ракеты. Ребята возвращаются нотные, возбужденные, у некоторых маскхалаты порваны. Все спешат. Лагерь снимается, и на всех парах мы отступаем в лес. Остается небольшой тыловой дозор. Нас преследуют.
Продираемся через чащобы, минуем какие-то овраги, два раза я вываливаюсь из санок. Чувствую себя ненужным грузом, мне неловко. Вот ведь не повезло с ногой!
Выходим на шоссе. Справа в ста метрах — мост. Сосновский, молодчага, абсолютно спокоен — Кутузов при Бородино.
Мы переправляемся через мост. Казалось бы, переправились и валяй дальше. Ничего подобного! Сосновский приказывает заминировать мост. А? Каков!
Щукин, Дойников, другие ребята, нагруженные «взрывчаткой», исчезают за перилами. Через несколько минут от моста протягиваются провода. Трое залегают в ельнике у дороги с подрывной машинкой и инфракрасными биноклями. Приказ: как только «противник» вступит на мост, осуществить взрыв.
Конечно, взрыв моста не решит все вопросы — река-то замерзла. Но нее же танки, бронетранспортеры по льду не пройдут, а для спешенного противника оставляем троих с пулеметом.
Проходим еще километров пять и останавливаемся на развилке. Теперь нам следует вернуться в часть, «минуя линию фронта».
И вот после многодневного похода возвращаемся в часть. Пока тряслись на грузовиках, ребята рассказали, как «взрывали» аэродром.
Это было не так просто: кругом забор, колючая проволока, всюду часовые.
И все-таки Сосновский обнаружил какую-то бетонную трубу, через которую обычно вытекала вода. Зимой вода замерзала. Вот тут-то наши ребята и проявили сметку. Во льду, забившем трубу, они пропилили, прорубили лаз. Это заняло время, но они справились. Чтобы потоньше стать, сняли с себя все, что могли: маскхалаты, шинели, протащили «тол», «гранаты». Мороза никто и не заметил — не до того было.
А когда оказались на территории аэродрома, расползлись повсюду, как ужи. Где какой объект находился, они изучили заранее, наблюдали с деревьев в бинокли. Каждый точно знал, что «взрывает», какое ему отведено время, сколько потребуется взрывчатки. Ее заменили деревянные шашки, совсем как толовые, — мы их заранее еще в городке наделали. «Минировали» все, что можно, — самолеты, склад горючего, еще разные склады, машину полевой метеостанции, радары, прожекторные установки, электростанцию.
А с Дойниковым, как всегда, приключился казус. Просто удивительно, как к нему липнут разные забавные случаи. Он мне сам рассказал. Его задача — «взорвать» горючее в автопарке, «Заминировал». Ползет обратно. И вдруг видит: стоит в сторонке зеленая новая «Волга», а у него шашка оставалась. Раз «Волга», решил, значит, большое начальство. Установил свою шашку, взрыватель натяжного действия. Тронется машина и «взорвется» вместе с начальством. И намалевал мелом на «Волге» крест. Это для посредников — раз крест на чем-нибудь, значит, удалось заминировать.
Не успел отползти — офицеры появились. Двое в папахах — значит, полковники. Подходят к машине, а он под ней — Дойников. Мотор начинает урчать. Сергей наш взмок — все пропало — сейчас поедут, раздавят! Что делать? И все же успевает выкатиться из-под «Волги», Но, видно, один из офицеров его заметил. Вылез, наклонился. А Дойников как вцепится в него. Скрутил приемом самбо и навалился. «Враг» ведь. Эх, думает, сейчас закричит — и все: тревога, провалил Дойников операцию. Одно утешение — какого-то большого начальника «уничтожит». А тот вдруг шепотом говорит: «Тише ты, черт! Не видишь повязку — посредник я. Пусти же!»
