Виктор Вучетич - Поединок. Выпуск 3
Бой еще гремел, когда он встал на лыжи, побежал ходко, забираясь с каждым шагом в глубь болот. Он шел к железнодорожной насыпи.
Из донесения командира группы обеспечения лейтенанта Лузина«...Выполняя приказ, группа приняла бой на побережье в квадрате 21-17. Уничтожено около взвода противника, одна танкетка. Потерь со стороны личного состава не имеем. Ранен, но вынесен с поля боя старший матрос Хазанов...»
Однажды за весь переход Кононов сбился с лыжни. Снег валил все гуще, Кононов сошел со следа и чуть было не провалился в воду. Светало. Он успел сделать рывок, ухватиться за ствол старой, но довольно крепкой березы. Срубил березу, кинул ее на опасную ключевую промоину. По ней же и перешел промоину, притаптывая лыжами ветки. До полотна железной дороги добрался без происшествий. Снег к этому времени падал крупными, с пятак, хлопьями.
То, о чем не знал Кононов«Исходя из сообщений службы безопасности тылового района «Норд-4а» русскому разведчику удалось прорваться к берегу, где его ждала группа обеспечения. Виновные в этом были строго наказаны. Оцепление района, в том числе железнодорожной насыпи, отозвано в казармы...»
Кононов сидел в зарослях, ждал состав. Только сейчас у него достало времени подумать о событиях последних дней, о том, что чуть было не привело к трагическому концу. Восстанавливая в памяти весь свой рейд, он понимал, что не все шло гладко с самого начала. Метеорологи обещали снегопад, метели. Обещания не сбылись. Его следы оставались четко отпечатанными на снегу. Гитлеровцы могли обнаружить его гораздо раньше.
Кононов прикрыл глаза, представил тесноту отсеков подводной лодки, незнакомых ребят, шедших ему на помощь, принявших бой. Удар группы оказался результативным. Он догадывался об этом по звуку боя. Группа выполнила свою задачу. А теперь вот и снег пришел на помощь. Он надежно прикроет следы. Гитлеровцы его преследовать не станут. Они уверены, что он ушел. И теперь предстояло главное — зацепиться за подножку вагона, заскочить в состав, самому проехать по мосту. Он только тогда будет уверен в разведданных, когда сам увидит мост. Да и путь домой остался единственный — через реку. Его будут встречать теперь в перепаде между двумя сопками, в том коридоре, где уже не раз проходили наши разведчики. В то место он вжился еще на базе, изучая карту, разговаривая с теми, кто уже прошел тем путем. Главное там — преодолеть болото, перебраться через небольшую речушку, от которой не знаешь, что ждать. Речушка бежит параллельно морю, круто заворачивает и впадает в него. Замерзать она начинает со дна, всю зиму меняет русло, лед на ней обманчив. Он то горбатится наслоениями, такими, что и снаряд не возьмет, то лежит хрупкой, тонкой пленкой.
Кононов подумал о своей ошибке. В конце концов любой провал разведчика, об этом постоянно напоминал Звягин, зависит в первую очередь от самого разведчика. Мог ли он избежать встречи со связистами? Мог, выбери иной маршрут.
Но поди узнай, где, что тебя ждет... Тот фашист буквально свалился на голову. Роковое стечение обстоятельств. Да, но обстоятельства складываются из действий. И если бы ты до самого перехода оставался в болоте, встречи могло и не быть. Встреча — еще один твой след.
Слишком много «если» набирается. Если бы метель пораньше, если бы встречи избежать...
Сквозь порывы ветра донесся до Кононова звук идущего поезда. Пора, сказал Кононов, пошел к полотну. Увидел состав. Тот буквально надвинулся из снежной круговерти. Поезд еле тащился. Паровоз, чувствовалось, выдохся на подъеме. Но и на малой скорости забраться в состав оказалось не просто. Надо было разбежаться — мешал снег. Снег мешал разглядеть поручни, слепил глаза. И все-таки Кононов разбежался, разглядел поручни, ухватился рукой за металлическую скобу. Его дернуло, но не отбросило. Значит, скорость поезда не на много опережала его, Кононова, скорость. Секунды он бежал подпрыгивая; все реже и реже, до тех пор пока всем телом не почувствовал — пора. Тогда он в последний раз оттолкнулся от насыпи, поставил левую ногу на подножку, правую подтянул.
Снег сыпал то густо, и тогда состав обволакивало белой пеленой, то редел так, что с площадки вагона Кононов видел телеграфные столбы, провода, отдельные ели с гирляндами шишек на них. Кононов не только смотрел, он слушал ровный стук колес. Через десять минут определил на слух стрелку. Про себя отметил, что стрелка эта — начало железнодорожной ветки на аэродром, к базе торпедных катеров. Засек время. Если мост будет через десять минут, значит, стрелка на середине пути от места, где он вскочил в состав. Поезд шел ровно. Кононов высунулся с площадки, посмотрел в стороны, вверх. Вдоль насыпи часто мелькали высокие шесты, над железнодорожным полотном висела сетка. Та самая, которую он видел из леса. Прошло еще пять минут, состав вкатился на мост. Кононов смотрел в обе стороны. На какое-то время снежный заряд ослаб. Слева на берегу реки он увидел две сросшиеся ели. Те самые. Он наметил их как ориентир тогда же, когда разглядывал мост издали. Значит, все правильно, цель настоящая. Ее координаты у Денисова. Свое задание он выполнил.
Состав миновал реку, колеса стучали ровно. Пора было готовиться к прыжку. Кононов спустился на нижнюю ступеньку площадки, ухватился двумя руками за поручни, резко бросил тело назад. В воздухе поджал ноги, чтобы спружинить при приземлении, но нога его зацепилась за что-то, его развернуло, ударило боком, головой, он потерял сознание.
Из письма Клавы Полозовой«...Ты знаешь, я молодец. Свершилось. Еду на фронт. Адреса пока нет. Я его пришлю тебе сразу, как только доберусь до места.
В Москве не задержались. Не удалось посмотреть столицу. Везли нас по окружной дороге.
Буду где-то на западе. Сейчас как раз проезжаем Подмосковье. Кажется, совсем недавно ехали мы с мамой мимо тех же поселков, а сегодня их не узнать. Ты себе представить не можешь. Вместо городов — развалины, на местах бывших деревень — печи и трубы. Вот оно — варварство! Я гляжу на следы пожарищ, и мне хочется сменить санитарную сумку на винтовку...
Как ты там, трудно? Намекни, где ты, в каких краях. Может быть, встретимся...»
Кононов открыл глаза, шевельнулся. Боль вцепилась в левую сторону. Иглами кололо грудь. Шевелил поочередно руками и ногами. Левая нога болела. Приподнял голову — закружило. Замер.
Только бы вновь не потерять сознание. Сколько времени прошло? Час, два? Замело всего — не меньше часа.
Боязнь потерять сознание заставляла двигаться медленно и осторожно. Ослабил лямки вещевого мешка, вылез из них. Сел. Сидя надел лыжи. Попробовал встать, не получилось. Встал только с третьей попытки. Побрел, волоча за собой мешок, автомат. Ногу, судя по всему, он вывихнул. И серьезно. Когда ступал на нее, темнело в глазах. В груди болело до тошноты.
