Дарья Кузнецова - Во имя Жизни (СИ)
— Знаешь, вот если бы ты начала высказывать сомнения в собственных чувствах и впечатлениях и убеждать меня, что я не в твоём вкусе, у тебя ещё был шанс добиться желаемого результата. Но тебе не кажется, что объяснять взрослому мужику, вполне отвечающему за свои поступки и самостоятельно принимающему решения лет эдак с шестнадцати, что он не знает, чего именно хочет, несколько самонадеянно и уж точно — совершенно безнадёжно? — уточнил он с улыбкой.
— Но ведь это правда, — обречённо пробормотала я. — Я не хочу к тебе привязываться, потому что скоро тебе надоест…
— Вот это уже больше похоже на правду, — весело перебил меня мужчина. — Если именно в этом проблема, тот факт, что мне не «надоест», я согласен доказывать тебе регулярно всю оставшуюся жизнь, — фыркнул он, неожиданно касаясь губами свободной от мази коленки.
— Вань, ну, зачем тебе именно я? — предприняла я ещё одну попытку достучаться до его разума.
— Наверное, затем, что люблю я именно тебя? — невозмутимо парировал он.
— Мы знакомы несколько часов, какое может быть «люблю»? — я всплеснула руками.
— Вполне себе нормальное, человеческое. А что, оно какие-то временные ограничения имеет? — усмехнулся мужчина. — Строго регламентировано? От двухсот семи тысяч до двухсот восьми тысяч секунд, иначе не считается? Ты мне почти сразу понравилась. Уверенная, неторопливая, насмешливая, себе на уме, гибкая и сильная — настоящая кошка. Потом… конкретный момент не скажу, но когда мы улетали с Гайтара, я уже окончательно пропал. А когда ты уговаривала меня не умирать и называла «Ванечкой» я понял, что не дам тебе ни единого шанса от меня избавиться. Может, именно благодаря этому решению в конце концов и выкарабкался.
— Ты же тогда был не в себе, бредил! Как ты можешь это помнить?! — ошарашенно вытаращилась я на него.
— Бредил, — согласился он. — Но кое-что помню. Юн, я понимаю, сложно поверить подозрительному постороннему мужику, которого почти не знаешь, но я ведь не прошу прямо сейчас согласиться на всё и сразу. Но зачем вот до такого-то доводить? — он опять кивнул на мою пострадавшую ногу.
— Прости. Просто ты не слишком-то похож на потенциального примерного семьянина, и сложно поверить в твои настолько серьёзные намерения, — хмыкнула я, к собственному удивлению окончательно успокаиваясь. Способствовали тому слова мужчины или прикосновения, я предпочитала не задумываться. В ответ он мучительно скривился, как будто я сказала несусветную гадость, и недовольно тряхнул головой. — Ты чего?
— Да так, не обращай внимания. Просто уже невероятно надоели шутки на эту тему. Лет десять назад было смешно, а сейчас всерьёз раздражает. На мой взгляд, между понятиями «женщина на одну ночь» и «любимая женщина» лежит огромная пропасть, и они совершенно не сочетаются. Но это всё ерунда. Когда ты познакомишься с основным примером из моего детства, сразу поймёшь, какую глупость сказала и насколько не права.
— Это тем самым примером, который очень не сочетался с Гайтарой? — уточнила я.
— В общем, да, — усмехнулся он. — С родителями. У нас в семье очень ответственное отношение к семье.
— Кхм. А это обязательно? Мне одной встречи с генералом хватило за глаза, — я растерянно качнула головой.
— А что, он как-то очень неприлично себя вёл? — искренне удивился Барс.
— Да нет, почему же, вполне себе воспитанный мужик, — я пожала плечами. — Просто… в первую нашу встречу он навещает меня в тюрьме, а потом вдруг ты притаскиваешь меня знакомиться. Мне кажется, это немного странно.
— Не переживай, — рассмеялся мужчина. — Он сказал, — и это дословная цитата, — что ты хорошая девочка и вполне заслуживаешь второго шанса.
— Тогда тем более не стоит, — нервно хмыкнула я.
— Вот чего действительно «не стоит» — это пока сводить вас с Семёном в одном помещении, а с остальными можно, — опять засмеялся он. — У меня, конечно, братьев с запасом, но я бы предпочёл всё-таки полный комплект.
— С запасом — это сколько? — на всякий случай уточнила я.
— С запасом — это пока трое.
— Пока?
— Ну, с моими родителями никогда нельзя знать наверняка, в какой момент они окончательно решат, что существующего количества детей им достаточно, — весело фыркнул он и, бесцеремонно устроив подбородок на моей коленке, полюбопытствовал с настолько довольным видом, что мне стало как-то не по себе. — Ну так как? Можем считать, что я уговорил тебя полететь на Землю?
— Полететь на Землю, — я упрямо подчеркнула сказанное интонацией, в ответ на что мужчина только тихо засмеялся и качнул головой, прижавшись к моему колену на этот раз щекой.
Вот далась же ему эта коленка!
— Как скажешь, — не стал спорить он.
Некоторое время мы помолчали, причём Барс, прикрыв глаза, продолжал медленно и задумчиво поглаживать мою голень, а я — в совершенной растерянности разглядывать его.
Не бывает так в жизни. Вот просто не бывает, и всё! Ну, или, по крайней мере, со мной такого не могло случиться. Тюрьма — да, она прекрасно вписывалась в мою биографию, а вот вызволяющий из неё прекрасный принц — уже как-то не очень. И настойчивые его попытки утащить к себе во дворец не вписывались. И уж тем более — вот это его расслабленное сидение у моих ног.
Несмотря на все слова и поступки мужчины, несмотря на собственное огромное желание ему поверить, предчувствие подвоха никак не желало меня отпускать. И ещё сильнее настораживало понимание: я понятия не имела, откуда ждать неприятностей.
Подозревать Барса в лицемерии после того, как он с непонятной целью вытащил меня из тюрьмы, было как-то совестно. Да и вообще, у такого сложного и многоступенчатого обмана должна быть значительно более веская цель, чем моя скромная персона. Взять с меня было нечего, включая информацию, для обыкновенного спортивного интереса это было слишком сложно. Просто поиздеваться? Это настолько глупо, что уже даже не смешно. Оставалось поверить, что я действительно ему нравлюсь. Может быть, действительно настолько сильно. В конце концов, у всех свои вкусы, и порой они бывают гораздо более странными.
Генерал? Тоже не получается, по той же самой причине: не было ни единого предположения, что именно могло ему от меня понадобиться. Если бы всё ещё шла охота на котов, над этим вопросом можно было бы не думать — мне бы предложили свободу в обмен на предательство. Но все оставшиеся в живых коты, — а их было прискорбно мало, эти ребята живыми не давались, — сидели в клетках. Месть Саблезубому? Я здорово сомневалась, что для Зуева через столько лет это всё имело смысл. Старший из котов был почти зациклен на своей ненависти, а генерал жил своей жизнью и, наверное, даже не вспоминал о нём все эти годы.
