Иван Папуловский - Агент зарубежного центра
Он передал Калью шесть антисоветских брошюр, отпечатанных в издательстве «Посев» в серии «Библиотека солидариста», несколько клише для изготовления антисоветских листовок. Одна из этих листовок, набранная на четырех страницах размером в полтетрадного листа, шла за подписью:
«Группа Народно-трудового союза российских солидаристов»…
Евгений проводил Калью до выхода из отеля, на прощанье помахал рукой…
15
Вглядываясь в приближающийся берег Таллинна, Калью вспоминал своего хельсинкского собеседника из «Хелки», думал — откуда такие берутся? Лет около шестидесяти, мог быть отпрыском какого-нибудь дворянского рода, увезенным из России маленьким мальчиком. Похоже, что всерьез верит в грядущую победу над советским строем и в возвращение на родину. Или делает вид, что верит?
Калью еще не знал, что его тайные встречи в парке и у отеля «Хелка» запечатлены на фотопленку и сняты кинокамерой, что он помог собрать существенный документальный материал о методах работы «солидаристов», что Родина отметит его подвиг боевым орденом…
Нет, он сейчас думал о том, что Эстер сегодня ждет его в Таллинне — остановилась у гостеприимных Пихтов. Но встречать не должна, так они договорились. Завтра навестят детей-студентов…
Да, впервые Калью Рыым спускался по трапу лайнера в качестве туриста. Сейчас через таможню пройдут, наверное, все — кроме него. Хотя он должен еще при свидетелях изобразить искреннее возмущение тем, что таможенники так пристально обследуют его личные вещи…
Молодой сержант кавказской наружности, чернявый и черноглазый, молча и очень ловко вскрыл второе дно его изящного, желтой кожи чемодана и громко присвистнул:
— Ого! Лейтенант!
Тут же к ним подошел лейтенант. Взглянул в чемодан наметанным глазом, сказал:
— Придется задержаться, гражданин!
Сзади на Калью с любопытством напирали другие туристы. Но свою группу Калью умышленно пропустил вперед, хотя никто из ее членов не знал о нем ничего, кроме того, что он собирался кое-что купить для жены и детей…
О заторе в таможне услышали журналисты — не те, что были в одной туристской группе с Калью, а другие, оказавшиеся в порту.
И Калью сказал:
— Я хочу сделать заявление.
— Да? — насмешливо прищурился молоденький лейтенант.
— Пусть сделает, — сказал полковник Миллер, появившийся как из-под земли.
Калью так обрадовался его появлению, что чуть не забыл о заявлении, которое только что собирался сделать. Но быстро собрался с духом. Голос его обрел четкость, даже бодрость.
— Эти вещи я получил в хельсинкской гостинице «Хелка» от специально приехавшего для встречи со мной представителя антисоветского центра Народно-трудового союза российских «солидаристов», расположенного в западногерманском городе Франкфурт-на-Майне. С 1963 года я являюсь представителем НТС в Эстонии, избран заочно членом руководящего круга НТС… Книги, брошюры, листовки и клише для печатания листовок я получил вчера от представителя НТС для развертывания антисоветской деятельности. Но я не собирался ее «разворачивать»…
* * *— Все сделал правильно, — сказал полковник Миллер в присутствии своих заместителей и майора Мялка, специально приехавшего в Таллинн. И с чувством пожал Калью Рыыму руку.
А через некоторое время в одной из популярных центральных газет появился большой очерк с разоблачениями деятельности Народно-трудового союза. Весть об атом была подхвачена многими зарубежными газетами и журналами, прозвучала в передачах телевидения и радио многих стран. При этом некоторые репортеры не удержались от выражения откровенного сочувствия «взятому чекистами с поличным» Калью Рыыму.
Откликнулся и энтээсовский листок «Посев»:
«…Захватив членов НТС, КГБ и советская пропаганда пытаются их представить чуть ли не «советскими патриотами», либо «раскаявшимися и пришедшими с повинной». Цель этого приема ясна: создавать впечатление, что стремление НТС привлекать людей в организацию — безуспешно…»
— А то — успешно? — усмехнулся Калью, уютно развалившись в кресле в гостиной квартиры Яана Пихта.
Сюда должна была подойти Эстер с Таанелем и Сигне. У Пихтов намечался праздничный ужин.
Яан заказал южноэстонский городок, где отец Калью Рыыма ждал вести о возвращении сына из его первой туристской поездки в другую страну. Разговор дали сразу, слышимость была отличной.
— Калью… — с трогательной заботой спрашивал отец: — ты для Эстер нашел в Хельсинки что-нибудь оригинальное?
— Нашел, нашел, отец! — громко отозвался сын. — Кое-что очень даже оригинальное. Приедем домой — увидишь!
— Ну, хорошо, хорошо, сынок, молодец…
А жена Яана, услышав звонок в передней, уже впускала в квартиру Эстер, сына и дочь Рыымов…
ТАЙНЫЕ ИГРЫ ЧЕРЕЗ МОРЕ
1
Взяв на борт шведского лоцмана, эстонский сухогруз четыре часа пробирался через шхеры к Свободной гавани Стокгольмского морского порта. Вечерело, над морем стлался туман, в прибрежных водах многочисленных островов кричали чайки. Все было знакомо, привычно — рейсы из Таллинна в Стокгольм повторялись по строго заведенному графику каждую неделю. Но этот рейс для начальника судовой радиостанции Вольдемара Хольма должен стать особым, и он не без волнения вглядывался в приближавшийся причал, в подступившие к нему складские помещения, различил даже синюю будку грузчиков, стоявшую несколько особняком. Из этой синей будки завтра утром он позвонит человеку, который давно и очень хотел бы с ним встретиться…
За полтора десятка лет работы в Эстонском морском пароходстве Волли много раз бывал в шведской столице, как-то незаметно, само собой завелось у него знакомство с некоторыми портовыми рабочими. Среди докеров встречал и земляков — эмигрантов из Эстонии. С одним из них он, можно сказать, подружился. Долговязый, с длинными руками, тот мужчина вел себя простецки, разговоры затевал о делах житейских, откровенно радовался каждой встрече с моряком.
Волли часто задумывался над судьбами людей, оторванных от родины. Знал, что в Швеции проживает немало потомков «старых» эмигрантов, покинувших Эстонию еще в период между двумя мировыми войнами, а из «новых» — большинство бежали в сорок четвертом от наступавшей Красной Армии. Одни спешили тогда уйти из страха перед возмездием за сотрудничество с фашистскими оккупантами и совершенные преступления, другие поверили геббелевской пропаганде о том, что Советы накажут, сошлют в Сибирь всех, кто оставался на занятой врагом территории, а третьи вспоминали высылку тысяч эстонских семей за неделю до начала войны…
