Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Книга 1
Иван Сергеевич знал генерала, когда он еще был подполковником, необычайно подвижным, веселым и обаятельным человеком. Звали его Валерий Николаевич Исаев, что, впрочем, было сомнительным, поскольку в КГБ он пришел из «нелегалов» внешней разведки и наверняка жил под чужим именем. В ранней молодости он когда-то окончил зубопротезный техникум, и когда в Цимлянске у Ивана Сергеевича разболелся зуб, то Исаев вызвался его удалить и сделал это блестяще с помощью обыкновенных бокорезов. Тут же они и познакомились и разговорились, да еще в качестве наркоза выпили спирту. Исаев признался, что в «нелегалах» он держал частный зубопротезный кабинет в одной из Скандинавских стран, очень просто дергал и вставлял зубы иностранцам и хорошо зарабатывал. Потом о нем говорили, что он, даже будучи генералом, все еще при случае рвал больные зубы, и особенно женщинам, поскольку делал это весело, изящно и совершенно безболезненно.
Отставной генерал не признал своего давнего пациента только из-за декадентского облика. Его смутили веникообразная борода и длинные волосы, но стоило Ивану Сергеевичу спрятать все это под воротник рубашки и берет, как Исаев приставил палец к его груди и выпалил:
– Афанасьев! …Иван …Сергеич! По Цимлянску, по Институту!
Он оставался таким же живчиком, как прежде, только постарел, выцвел и от старости к его веселости добавилась какая-то тоскливая вялость. Генерал писал мемуары о своей работе в семидесятые годы по обезвреживанию контрабандистов-антикваров и совершенно не трогал своего «нелегального» периода: видимо, полагал, что это – государственная тайна. А тема о контрабандистах была насущная, проходная во все времена, поскольку контрабандист, он и в Африке контрабандист. Ивану Сергеевичу он обрадовался, поскольку все лето жил в городе один и сторожил квартиру: молодые члены семьи уезжали на дачу. В старости, кроме всего, он стал воинственным и сразу показал гостю тяжелый именной маузер:
– Пусть только сунутся! Я старый, мне нечего бояться. А рука крепкая и глаз ничего. Из десяти патронов девятерых уложу на месте.
– А последний патрон? – спросил Иван Сергеевич.
– Последний – как водится! – приставил маузер к виску.
– Кто беспокоит-то тебя?
– Не знаю! – откровенно признался генерал. – Орут под дверью – убийца, людоед! Пишут на двери… А какой я убийца? Вынудят, так придется, потому что милиция не реагирует. Внук-то в чем виноват? Так и внука тиранят! Потом он немного успокоился, потому что начал читать главы из мемуаров.
– Ты бы о Цимлянске написал, – посоветовал Иван Сергеевич. – Интересное дело было! Помнишь, молодые были, неженатые…
– Это ты был неженатый, а у меня… в одной Скандинавской стране остались жена и дочка… Да, – загрустил он. – Вот бы посмотреть… Пришлось бросить, а я их так любил… А они даже не подозревали, кто я, чем занимаюсь…
Его все время приходилось возвращать к теме: генерал на любом эпизоде мгновенно забывал реальность и уходил в воспоминания. Так у него было написано и в мемуарах.
– У тебя и в Цимлянске, насколько помню, остались жена и дочка, – заметил Иван Сергеевич.
Но генералу почему-то о них вспоминать не хотелось, и он лишь покивал головой, дескать, служба, ничего не поделаешь.
– Дело прошлое, Валерий Николаевич, – начал Иван Сергеевич. – Но скажи ты мне как мемуарист: что произошло там, в Цимлянске?
– А что там произошло? – невинно спросил он.
– Как что? Нас отставили, нагнали каких-то людей и могилы вычерпали.
Он долго водил глазами по стенам с жалкими обоями: когда-то знаменитый ловец контрабандистов так и не разжился. Старость была богата лишь воспоминаниями.
– Тебе это зачем знать? – спросил он подозрительно. – Просто так или писать собрался?
– Какой из меня писатель? – усмехнулся Иван Сергеевич. – Я в отчетах двух слов связать не мог…
– Лучше это дело не шевелить, – проговорил Исаев со вздохом. – А то на старости лет вообще никакой веры не останется. А без веры жить – одного патрона хватит.
– Понимаешь, грызет меня Цимлянск, – признался Иван Сергеевич. – К старости-то все сильнее и сильнее. А ответа не нахожу. Расскажи ты мне как старому товарищу. В болтунах я не значился.
– Не значился, – подтвердил генерал, поскольку знал всех болтунов в Институте.
– Цимлянское золото хоть дошло досюда, – Иван Сергеевич постучал по полу, – или мимо проскочило?
– Мимо, Иван, мимо…
– Как это было возможно вообще? – удивился Иван Сергеевич. – Ведь существовал жесткий контроль, отлаженная система. Ни грамма не уходило. А тут – тонны! Ничего не понимаю!
– Я всю жизнь прослужил и все думал – понимаю, – сказал генерал. – А тут перед отставкой посадили меня на сельское хозяйство. Конечно, чтоб на пенсию отправить. В сельском хозяйстве у нас же черт ногу сломит, порядка не наведешь… И вот задумался я над одной простой штукой: каждый год треть зерновых от урожая гибнет, потому что нет элеваторов. И ровно столько мы каждый год покупаем в Канаде, за валюту. А на эту валюту одногодичной закупки можно выстроить недостающие элеваторы и не губить своего хлеба, не брать в Канаде. Стал я копать это дело, а меня убеждают, мол, все это от русской лени, от бесхозяйственности, от глупости. И заело меня! Одним словом, залез я не в свое дело, нащупал какие-то странные связи больших людей социализма с большими людьми капитализма. А делать это нам запрещалось. И меня в тот же час в отставку. И тогда я понял, что ничего не понимаю, что в мире творится.
– А разве в Цимлянске ты этого не нащупал? – после паузы спросил Иван Сергеевич.
– Как тебе сказать, – генерал задумался. – Мне за Цимлянск орден сунули… Ты вроде тогда тоже получил?
– Получил…
– И я получил… Только обиделся. Вдруг снимают в самый ответственный момент! И с повышением на новую должность. Как так? – Похоже, он обижался до сих пор. – Я создал мощную агентурную сеть, прекратил всякую утечку информации. Я один там владел ситуацией! Меня там беречь надо было!.. И на тебе, получай «картавого» и свободен… Я еще раньше почуял эту тень. «Нелегалы» ведь больше за счет чувства держатся. Шутка такая была: если ты не замечаешь странного поведения окружающих, значит, дурак, а если замечаешь, то дурак вдвойне, потому что уже поздно и провал обеспечен. Так вот в Цимлянске я заметил странность, когда ее еще не было. Профессиональный агент мне сообщает, что на территории зоны наблюдения в разных селах проживают четыре местных жителя-иеговиста. Секта эта тогда была у нас запрещена, но моей службы это не касалось. Живут и пусть живут. А через некоторое время получаю информацию: все четверо в один месяц продают домики и уезжают. Казалось бы, баба с возу – кобыле легче, но я сразу почуял: началось движение! Процесс пошел! Их домики покупают четыре разных человека из разных концов страны. В том числе двое москвичей. Я их под наблюдение. Друг с другом вроде бы незнакомы, не встречаются, живут тихо, все уже в возрасте, члены партии. Надо бы отстать, но чую – горячо! По своей инициативе сделал проверку и выясняю: до сорок третьего года в разное время все они работали… знаешь где? Сроду не подумаешь – в Коминтерне.
