Иван Новожилов - Королевский гамбит
— Уж и развлекался…
— Не сердись, не сердись… Я очень разыскивала тебя, очень… Симпатичные офицеры, которые увели меня в тот день, были гораздо любезней, чем ты. Проверили документы и отпустили. Я вернулась, а столик уже пуст, — она тараторила без умолку, перескакивая с одного на другое. — Четвертую неделю тебя жду, ой, третью! А какое вино привез мне моряк! Сладкое, сладкое! И голова от него ужасно кружится. В субботу день рождения мой справляли. Я во вторник и четверг тебя здесь по два часа караулила; пригласить хотела.
Сластин недоверчиво усмехнулся, косясь на Левченко.
— Меня бы прихватили, мадам, — сказал он.
— Можно, — простодушно согласилась Галина, — у меня подружки есть. Только сегодня пригласить не могу: квартиру у меня отобрали. Из Германии кто-то к хозяевам приехал. Я к подружкам в Задвинье на время перебралась.
Из ее “беззаботной” болтовни Соколов понял, что его ждут по вторникам, четвергам и субботам в два часа дня, что место встречи — загородный дом в Задвинье, что старая явка известна немцам.
— Подтверждаю безупречное поведение вашего кавалера, — вмешался в разговор Соколов и заслужил полный признательности взгляд Левченко. — Он мне прожужжал все уши о свидании с вами. Дела нас немного задержали. Теперь вы сможете встречаться часто…
Коренастый матрос у стойки расплатился за пиво и вразвалку направился к выходу. Столкнувшись в дверях с женщиной, в которой Соколов узнал Марию, матрос пропустил ее и быстро пересек улицу.
Соколов поднялся из-за стола и, приветливо помахав рукой, пошел навстречу Марии.
Галина тем временем звонко чмокнула Левченко в щеку и упорхнула.
— Как же мы договоримся? — устремился за ней Левченко. — Когда будем отмечать новоселье?
— На днях! — рассмеялась она с порога.
Сластин, оставив недопитую рюмку, шмыгнул служебной лестницей на кухню, как он сказал, за деликатесами.
Усадив Марию рядом, Соколов смотрел и смотрел на поблекшее, усталое лицо с едва заметными морщинками, на грустные глаза.
— Я прихворнула немного, — как бы оправдываясь, сказала Мария.
— И серьезно?
— Простуда. Сегодня чувствую себя более или менее сносно.
Левченко, проводив Галину и не разыскав Сластина, вернулся к столику и теперь мешал им. Мария, видя, что разговор не клеится, предложила пойти в ресторан “ОУК” потанцевать.
— А я? — спросил Левченко.
— Пойдем. Не скучать же тебе здесь, — ответил Соколов.
По дороге в ресторан Соколов опять завел с Марией разговор о дружбе. Если раньше, когда майор был вынужден искать верного человека для того, чтобы наладить связь с Центром, Мария была ему необходима не только как товарищ, как подруга, но и как связная, в надежности которой он не сомневался, то теперь некоторые весьма подозрительные действия со стороны Сластина и агентов, постоянно следивших за членами группы, а может быть, и за самим Соколовым, вынудили его пойти на этот пусть и суровый, но совершенно необходимый шаг, — проверку Ворониной.
— Мария! — Соколов искоса посмотрел на спутницу. — Вы помните наш разговор о верности?
— Разговор? — брови Марии удивленно взметнулись. — О верности?
— Да. Тот самый разговор…
— А-а… — Мария облегченно вздохнула и рассмеялась. — А я разве неверна? — в лукавом взгляде, которым она одарила майора, чувствовался немой укор. — Неужели кто-то и что-то сказал?
— Нет, Мария! Нет. Я веду речь о деле, что под силу только женщине. В данном случае, конечно!
— Для вас… для тебя я согласна на все! — она прильнула к Соколову. — На все!
— Видишь ли? — майор замялся: “говорить или не говорить?” То, что хотел сказать Соколов своей спутнице, могло либо разлучить их навсегда, либо… — Видишь ли, Мария, — еще раз проговорил майор, умышленно подчеркивая “ты”. — Я как-то объяснял тебе о работе, которую мне приходится выполнять… Я работаю на немцев.
Как и ожидал Соколов, Мария отпрянула от него, с каким-то испугом окинула его гневным взглядом с ног до головы и свистящим шепотом переспросила:
— На немцев?
— Да, Мария, — Соколов низко опустил голову.
— Так чего же ты хочешь от меня? — в этом вопросе звучали одновременно вызов и презрение.
— Дружбы, — просто ответил майор.
— Нет! — почти выкрикнула Мария.
— Сарычев! Вы чего там? — громко спросил Левченко. — Чего отстаете?
— Пошли! — Повелительно сказала Мария, беря Соколова под руку. — Я подумаю над твоим предложением. Я дам тебе ответ завтра.
В ресторане “ОУК” было еще многолюдней, чем в кафе. Джаз только что закончил очередной фокстрот, и разодетая толпа танцевавших, среди которых преобладали офицеры, весело переговариваясь, расходилась к своим столикам. К Марии подошел и жеманно раскланялся низкорослый латыш. Мария вспыхнула. Глаза ее гневно сверкнули. Но латыш безо всякого стеснения схватил ее руку, чмокнул звонко и улыбнулся Соколову. Нахмуренное лицо майора не предвещало ничего хорошего. И поэтому Мария, чтобы как-то разрядить атмосферу, кивнула в сторону латыша и представила его:
— Эдгар. Сын человека, который дает мне работу. А это сейчас самое главное.
— О да, — поспешно согласился латыш.
Левченко, смекнув, что перед ним сынок обеспеченных родителей, из которого можно вытянуть деньги, чуть не обнял его от избытка чувств:
— Эдгар! — возликовал он. — Доброе знакомство. Выпьем, а?
— Прошу, — Эдгар жестом пригласил всех за свой столик. — Прошу. Я — в одиночестве. Коньяк, вино, шнапс? — спросил он, обращаясь к Левченко.
— Лучше шнапс, — Левченко сам потянулся к бутылке.
Соколов с Марией танцевали, а Левченко с новым знакомым поднимали тост за тостом.
Вечер пролетел незаметно. Мария посоветовала Соколову остаться в городе на ночь и даже предложила комнату, где он смог бы переночевать. Но майор категорически отверг предложение: он не хотел вызывать у Крафта лишних подозрений.
В назначенный день Николай, Демьян и Михаил Токарев ждали майора в загородном домике. Время встречи еще не наступило. Но о чем бы ни заговорили друзья, разговор неизменно почему-то сводился к делам группы.
— До сих пор не возьму в толк удачу нашу со стрельбищем. Ни одной накладки в работе! — восхищался Токарев. — А могли быть. Роль немцев друзья Яниса сыграли хоть куда! И караул сняли не хуже твоих разведчиков, Николай.
— Надо было и оберста заодно прихлопнуть, — не преминул заметить Демьян. — Он ведь это придумал.
— Зверь, — проговорил Токарев. — Нет. Хуже, пожалуй, самого распоследнего гада ползучего. Звери обидятся, коли фашистов с ними равнять.
