Александр Пискунов - В глуши таёжной (сборник)
Пятнышки на снегу
Сказочно красив зимний лес ранним утром. Расшитые причудливым узором заячьих следов лесные поляны светятся нежно-розовым цветом. От елей и пихт ложатся на снег синие тени. Покрытые мохнатым инеем кустарники удивительно похожи на огромные белые кораллы. Светло, морозно и тихо.
Рядом с лыжнёй замечаю странные отпечатки. Здесь, спасаясь от холода, пытались пробить снег лирохвостые косачи. Ноябрьские оттепели сделали снежный покров в этом году плотным и твёрдым. Верхнего рыхлого слоя едва хватает, чтобы укрыть только рябчика. Его близким родичам – глухарям да тетеревам – приходится сейчас всю ночь ёжиться от холода в кронах деревьев.
Словно в подтверждение сказанному, вижу на снегу тёмное пятнышко, в котором узнаю взъерошенную головку разбуженного моим приближением рябчика. Кажется, птица хочет узнать, кого несёт сюда нелёгкая в такой холод. Увидев меня, рябчик испуганно прячется в снег, но тут же с шумом взлетает. Искрится в воздухе поднятая крыльями снежная пыль. «Извини, что потревожил так рано», – смеясь, кричу я вслед исчезающей птице.
На одной из полян опять замечаю тёмное пятнышко, которое, словно лист под порывами ветра, скользит по поверхности. Но ветра нет и в помине. Подхожу ближе и узнаю мёртвую мышку-полёвку, от которой идёт след ласки. Оставив добычу, та проворно нырнула в снег, проделав в нём дырку, словно пальцем ткнул кто-то. Жду. Вот снег вспучился, и, сердито блестя бусинками глаз, белым столбиком застыла крохотная зверушка. Всем своим видом выражает неудовольствие: «Ну что уставился? Проходи! Не мешай заниматься делом!». Боясь потерять добычу, белоснежный зверёк смело бросается к полёвке и, схватив её в зубы, скачками уходит к куче хвороста на краю поляны.
Ласка удивила меня своей смелостью. Этот ловкий и очень подвижный зверёк – лучший защитник леса от мышиной напасти. Впрочем, несмотря на мелкие размеры, ласки способны нападать даже на зайцев. Однажды в Германии ласка на моих глазах задавила вполне взрослого дикого кролика.
Вот какие пятнышки довелось увидеть в зимнем лесу ранним утром.
Восьминогий путешественник
Казалось, что зима вступила в свои права всерьёз и надолго, но вот под напором поступивших с Атлантики тёплых воздушных масс ей снова пришлось временно отступить.
Во время этой оттепели, проходя по лесной поляне, заметил я на снегу тёмную точку, которая медленно приближалась. Выждав, увидел ползущего паучка. Вот он с трудом перебрался через оставленную мною лыжню и решительно двинулся дальше. Я наблюдал за ним до тех пор, пока восьминогий путешественник не затерялся среди снежных завалов.
Беспомощным и одиноким показался мне этот паучок в зимнем лесу. Наверное, таким же беспомощным и одиноким выглядит сейчас со стороны наш знаменитый путешественникодиночка Фёдор Конюхов, бредущий по снегам Антарктиды.
Страсть к путешествиям – продукт исторический, который намного старше самого человека. Для наших предков, живших собирательством и охотой, тяга к перемене мест была образом жизни. Страсть эта и сейчас иногда вспыхивает в каждом из нас, как вспыхивает сухая веточка в углях затухающего костра. Только вот не у всех есть возможность реализовать эту потребность.
Именно эта страсть вкупе со стремлением к престижу, самоутверждению и любви к знаниям заставляет людей с риском для жизни покорять горные вершины, пустыни, океанские глубины и даже космос.
А что заставило этого паучка отказаться от уютной зимовки под корягой дерева и отправиться в опасное путешествие по зимнему лесу? Может быть, у этого племени тоже есть свои конюховы, колумбы, амундсены и стенли? Конечно, о подвиге этого паучка никто не узнает, и никто не впишет его имя в анналы истории, но и у этого племени есть свои первооткрыватели, благодаря которым и процветает паучье племя.
Звёздной ночью
Более часа поднимаюсь я по склону Шабура по едва заметной в темноте ночи лыжне. Морозно и тихо. Окутанный мраком, крепко спит заснеженный лес.
Уже полночь, и наше дневное светило ласкает своими лучами другую сторону Земли, а луна ещё не взошла.
Вскоре подъём кончается, и лыжня выводит меня на вершину горы. Взглянув на усыпанное яркими звёздами ночное небо, я замираю в немом изумлении. Какая величественная и чудесная картина Вселенной!
Запрокинув голову, благоговейно всматриваюсь в её глубины, где в чёрных провалах застыли туманные вихри звёздных скоплений, цитирую бессмертные тютчевские строки:
Небесный свод,
Горящий славой звёздной,
Таинственно глядит из глубины.
И мы плывём, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
Откуда, куда и зачем мы плывём в этой огненной бездне? Ответ однозначен – из ниоткуда и в никуда! Вселенной чужды наши понятия, и она безразлична к нам.
Сколько же звёзд на небесной сфере? Астрономы подсчитали, что только в нашей Галактике их свыше ста миллиардов. А сколько таких галактик, как наша? Привыкший к ограниченным понятиям, наш разум отказывается понимать бесконечное. Разве можно понять бесконечное даже в абстракции? Если число звёзд бесконечно, то ночное небо должно представлять собою одну сплошную поверхность, испускающую слепящий свет, но это не так. Откуда тогда эти чёрные провалы?
На это несоответствие впервые обратил внимание немецкий астроном Генрих Олберс. Парадокс Олберса ещё ждёт своего объяснения.
Вот и теперь звёздного света Вселенной едва хватает, чтобы не сбиться с лыжни. Наверное, это самый интересный свет, несущий массу всякой информации. Он состоит из квантов энергии, излучённых миллионами разных источников и в разное время. Эти посланцы далёких Миров преодолели пространство в миллионы световых лет. Есть здесь и реликтовый свет от звёзд, которых уже нет, но свет их продолжает нестись в межзвёздном пространстве.
Холод заставил спешить и продолжить свой путь в звёздном свете по склону Шабура. На дальней вырубке тоскливо провыл одинокий волк. Сорвавшись с небесного свода, край неба прочертил метеорит. Ярко вспыхнув, небесный пришелец навсегда закончил свой путь.
Существует поверье, что тот, кто первым увидит падающую звезду, должен загадать своё желание. Моё желание – тепло очага, где ждёт меня кружка горячего чая.
Вальпургиева ночь на шабуре
Как-то ночью шёл я на лыжах по склону Шабура. Светила полная луна, а по сторонам под пологом ельников, словно костры, светились на снегу лунные блики.
Отражённый поверхностью снега, лунный свет имел какой-то зловещий красноватый оттенок. «Побывав на Луне, солнечный свет утратил там часть своего коротковолнового спектра», – подумал я. Стояла удивительная тишина, и только далеко, в долине Сулёма, протяжно, с перерывами, выли волки.
