Эдуард Байков - Подлунные истории (сборник)
Почувствовав на глазах слезы, Павел стиснул зубы – чертов мент, настоящий козел! Педрила вонючий!
Но он терпел – ради мамы, ради себя.
Потом мент отвел его обратно, велел одеться и ждать. Минут через десять его выпустили из камеры – он прошел мимо стола, за которым сидела медичка и насмешливо-презрительно разглядывала его.
Снова краска бросилась ему в лицо, он не помнил, как преодолел оставшиеся до выхода метры и очутился на свободе.
Павел брел домой, усталый и опустошенный, с ноющей болью в анусе. Попал к себе в первом часу ночи. Мать уже начала волноваться, пить валерьянку.
Пару дней спустя боль исчезла. А еще через неделю он познакомился с девушкой Верой. Как и он, Вера была абитуриенткой, поступала на экономический в университет. Когда Павел, наконец, переспал с ней, мерзкий мент-гомосек был забыт окончательно и бесповоротно.
И лона зев…
Ресторанчик в заштатном городишке. Уставленный яствами стол. Обилие разносолов и закусок. И запотевший графинчик огненной воды. Мой спутник голоден. Этот Самсон готов выпить море и проглотить тучные стада. Холодный огонь льется в глотку, вкуси же Большой Белый Брат своего колдовского зелья, вождь краснокожих тебе нальет еще.
А этот молодой, накрахмаленный и нарумяненный, само услужение – старший официант, угодливо наклонившийся – чего еще желаете? Поманил пальцем – а как насчет… О, не извольте беспокоиться, всегда к Вашим услугам. Кого желаете? Я объяснил.
Мой товарищ, мой злой гений, моя Тень – он отяжелел от выпивки и еды, осоловело смотрит мимо меня. Что ж, ты свое получил, БББ, на большее тебя и не хватит! Вот и он, мой Арлекин, а с ним заказ. Вы пожелали двух. Мне и одной хватит. А как же?.. Это тебе, подарок. Ему не надо – косой взгляд в сторону пьяненького БББ, которого вот-вот сморит сытый сон. Увы, кельнер его не видит. Премного благодарен! Лицо у него как масленый блин. Уже пора, под закрытие Арлекин и привел их.
Мы танцуем с ней, ее глаза – синева неба, ее ресницы – взмах крыльев бабочки. Она сама словно мотылек, легкая и изящная, порхает вокруг, щебечет пташкой – о, моя милая колибри! Как мне не хватало твоей нежности – неужели напускной? Даже коварная рысь не сможет так притворяться. А я простодушный – нет, желающий, тот, кто хочет верить.
Но вот все покровы сброшены, обнажив саму суть. Солнечным зайчиком, ласковым лучом хмельной взгляд скользит по вытянутой ложбинке позвоночника, узкой долине спины, спускаясь к белоснежным всхолмиям, и уже у подножия их виден колодец с живительной влагой. Усталый странник, настойчивый пилигрим, бредущий через пустыню одиночества, прикоснись же растрескавшимися губами к источнику наслаждения, к прохладному роднику в оазисе страсти. Там ты обнаружишь сказочный цветок любви, распускающий свои лепестки, благоухающий ароматом, на который неутомимо летят гудящие шмели, в надежде приникнуть и впить желанный нектар – весь без остатка.
Море бушует, грозясь опрокинуть и потопить утлое суденышко, но вот долгожданный штиль. И вновь волнуется морская стихия, вздымая волны, подбрасывая тебя с твоим безумием вверх. Девятый вал – грозно вздыбился и не опадает, застыв.
Заскрипели цепи, мост поднят вертикалью, а за крепостной стеной виден высоко торчащий шпиль. Отряд готов к штурму цитадели, предводитель тверд как никогда в своих намерениях, а таран крепок и тяжел. Мы ринулись в атаку, удар, еще один, и ворота подались под напором нападающих. Створки-лепестки распахнулись, и мы ворвались внутрь, где защитники твердыни встречают нас восторженными криками и со слезами радости на глазах. Мы тоже плачем, мы почти обезумели от счастья воссоединения.
Гигантский маятник, циклопических размеров маховик качается из стороны в сторону, шестерни крутятся, шатун и поршень двигаются в едином ритме, синхронно, в такт друг другу – это процесс вселенского движения взад-вперед, туда и обратно. Взрываются звезды и рождаются галактики. И не остановить, не остановиться хоть на мгновение, идет непрерывный отсчет. О, эта судьбоносная встреча во мгле суетного бытия!
Вздымаются остроконечные пики двух вершин, волнуется выгнутое плато равнины с ложбинкой внизу, а еще ниже – овраг, густо поросший растительностью. И лона зев. Как вдруг, извержение вулкана, взрыв, потрясший земную твердь, потоки лавы, и жар, жар, сжигающий все вокруг. В тот же миг задрожала земля, заходила ходуном, и вырвался из ее недр протяжный стон. Забили ключи, омывая благодатными струями иссохшую почву.
Бог-Пуруша пахтал океан и орошал Землю-Мать слезами-семенем, засевая ее с надеждой, что веселыми звездочками проклюнутся ростки. Так создавалась Вселенная. Я откидываюсь на бок, касаясь ладонью влажной теплоты. Она все еще трепещет и часто дышит – юная стройная лань с прекрасными глазами. Утомленный ратник, доблестный витязь после битвы с драконом – упади на мягкую постель изумрудной травы и гляди, не мигая, в эту бездонную синеву небес. Ты выиграл бой, ты победил, чего же боле?! Твоя добыча, твой завоеванный в честном поединке трофей покоится рядом. Но знаешь ты, что обладаешь чудом лишь на краткий миг. И вновь одинок, шагаешь по пропыленным дорогам – твой товарищ не в счет, твое Альтер-Эго, которое не заметил розовощекий плут-официант. Он ведь не здешний, из мира грез и снов.
Я трясу БББ за плечо – пора, дорога ждет, труба зовет, вставай же, пьяный остолоп. Он встает нехотя, спросонья не понимая, где находится, проходит сквозь официанта-арлекина и стены заведения и ждет меня, зевая, на залитой солнечным утренним светом пустынной улице.
Еще долго я буду помнить. Ее глаза, словно бездонные колодца неба, ее ресницы, словно взмах крыльев бабочки, ее губы – два алых лепестка нежного бутона, ее голос – чарующее пение райских птиц и веселое журчание ручейка. Ее имя («Что мне в имени твоем?») – такое редкое, такое чудное, я шепчу с придыханием, содрогаясь от сладкой муки, в томной сладостной неге, выдыхаю прощально… Илона.
Вариации на тему стиля
– Черта с два читающей публике нужны все эти экивоки, метафоры и разные там аллюзии! – вскричал писатель, восседавший верхом на стуле. Руки его покоились на спинке.
Утопающий в глубоком кресле собеседник лишь ухмыльнулся в ответ. Затем покачал головой и молвил:
– Что ж, можно писать без двусмысленностей, просто и динамично. Например: «Он вошел в комнату, полную народа, громко пукнул и, как ни в чем не бывало, вышел».
– Весьма лаконично, – одобрительно отозвался Первый.
Тут проснулся сидевший за столом третий писатель, обвел приятелей осоловелым взглядом и заплетающимся языком поведал:
– Каков стиль, таков и автор.
