Владимир Тучков - Ставка больше, чем жизнь
«Форматировать начал, скотина!» – понял Алексей. – «Хана дискам и все что на них было!» Однако он это и предполагал, все было заранее ясно. Но чтобы так легко, так быстро, без какого бы то ни было усилия! Раз – и вломился! И делает, что хочет.
Выключать компьютер было уже бесполезно. Вирус или что там ещё уже укоренился в нем. И после повторного включения продолжилось бы то же самое. И так до тех пор, пока мэйнфрейм полностью не лишится всех своих программ и не превратится в кусок бессмысленного железа. Такого же девственно чистого, как и до инсталляции операционной системы. И Осипов стал опустошенно ждать этого момента. Надеясь, что этот ублюдочный Танцор, может быть, не спалит процессорные чипы и не покарябает считывающими головками поверхности винчестеров.
Через десять минут все закончилось. Экран монитора погас, и в его левом верхнем его углу начал мерцать бессмысленный курсор.
Осипов все-таки выключил и тут же включил мэйнфрейм, нажав на клавишу Delete, чтобы попробовать войти в программу установки конфигурации. Но и это не получилось. Постоянная память тоже была стерта. Возникло ощущение, что внутри компьютер превратился в выжженную солнцем пустыню, где ветер и бесконечность медленно перемешивают море кварцевого песка. Алексей выключил сетевой рубильник. Квартира наполнилась тишиной.
В общем-то, и никакой сосульки не было. Хрен с ним, с мэйнфреймом. Все равно он уже не понадобится, потому что дальше колоть «Мегаполис» желания не было.
И вдруг в квартире погас свет.
У Алексея бешенно заколотилось сердце. В голове началась лихорадочная скачка мыслей: что это, что это, что это, что это, что это?!.
Как мышь, он прокрался к входной двери и, задержав дыхание, глянул в глазок.
На площадке свет горел, и никого не было. Услышал, как у соседей бубнит телевизор.
Значит, только в его квартире. Значит, это вырубился только его рубильник. Его рубильник, до которого – если открыть дверь – всего лишь полтора шага.
Всего лишь полтора шага, которые могли напороться на все что угодно – на пулю, нож, удавку.
А могли и не напороться. Это могла быть обычная перегрузка, которая возникла при глумлении над мэйнфреймом. И от нее-то и сработал рубильник. Да, могло быть именно так.
Но могло быть и по-другому. Кто-то открыл щиток и надавил на черный рычажок указательным пальцем сверху вниз. А теперь стоит за углом, на верхней ступеньке лестничного марша, чтобы его не было видно. И тоже не дышит.
Но не дышит совсем иначе, не как затаившийся в норке суслик, а как лиса, терпеливо дожидающаяся добычу с другой стороны входного отверстия…
От этого «входного отверстия» Алексея аж передернуло.
Время в темноте и тишине шло с непонятной скоростью. Может быть, прошло десять минут, а, может быть, и полтора часа.
И вдруг хлопнула входная дверь, и снизу стали подниматься шаги, по всей видимости, женские. Первый этаж. Второй…
«Почему не на лифте?» – подумал Алексей. И понял, что лифт не работает.
Шаги приближались к его этажу, третьему. И – не сбившись с ритма – на площадку поднялась женщина в зеленом пальто и с желтым пакетом в правой руке. Значит, на лестнице никто не стоит! Иначе бы шаги, если бы и не повернули обратно, но непременно сбились бы.
Женщина прошла выше. И вскоре на четвертом этаже дважды щелкнул замок, и хлопнула дверь.
У Алексея отлегло от сердца – все чисто, никого!
Но все же дверь он открыл с опаской, так, чтобы можно было бы тут же кинуться обратно, и шагнул на площадку, поворачивая голову влево, к электрощиту, и поднимая и распрямляя правую руку в локте, занося её тоже влево.
И в этот момент на него что-то сверху обрушилось. Площадка погрузилась во мрак. Исчезли звуки и терпкие кошачьи запахи. Исчезли боль и изумление. Исчезла и сама площадка.
***Сознание вернулось к Осипову так же внезапно, как и покинуло его, – от выплеснутого в лицо стакана воды. Привести в движение удалось только веки, потому что весь он был крепко привязан к стулу, а рот был заклеен широким скотчем.
Прямо перед ним стоял омерзительного вида человек, почти безгубый, с отражающим свет люстры черепом, словно его полировали специальной абразивной пастой для черепа, с нависшими над узенькими глазками белесыми бровями, с просевшими щеками и какими-то совершенно немужскими ушками, миниатюрными и почти розовыми. Был он среднего роста и досорокалетнего возраста, однако на квадратном его подбородке был различим небольшой порез от бритвы, словно он брился какой-нибудь допотопной моделью бритвы – «опасной», которая была популярна в пятидесятые годы. Одежда и перстни свидетельствовали о большой приближенности к классу хозяев жизни.
Это как же он умудрился-то? – подумал Алексей, – Прямо с потолка, с такой рыхлостью-то? Подумал, несмотря на ужас, который все никак не отпускал.
И вдруг в дверном проеме, ведущем в прихожую, произошло какое-то шевеление.
Алексей, превозмогая боль, повернул голову. Весь проем занимал некто в мышиного цвета комбинезоне, огромный, как БТР, с никогда не моргающими глазами, с нечеловеческой реакцией, которая была сжата мощной пружиной в любое время суток, в любое мгновение каждого часа, в любую микросекунду каждой секунды. Идеальный убийца, за миг до прыжка неразличимый как на фоне сельского ландшафта, так и в урбанистском интерьере, несмотря на свои габариты. Стало понятно, почему женщина с пакетом прошла мимо, не заметив странной конфигурацию потолка.
Безгубый расплылся в омерзительной улыбке, совершенно лягушачьей:
– Что, Леша допрыгался? Не послушался Сисадмина, попер напролом! Дорогу молодым! Вот и влип. И на спасение надеяться не приходится. Что замычал-заерзал? Думаешь, скажешь, что у тебя ценная информация на DVD записана, и ты хочешь обменять её на свою жизнь? Вот твоя информация!
И он взял со стола диск, помахал им перед носом Алексея, и кинул верзиле. Верзила тут же разодрал его на части. Безгубый закурил сигару и надолго замолчал, разглядывая Осипова.
Осипов, хоть это было и абсолютно бессмысленно, попробовал прочность веревки, связывающей за спиной руки.
– Не дергайтесь, молодой человек, это абсолютно бесполезно. Надо было как следует подумать, прежде чем шантажировать своего бывшего однокашника. Вот именно, бывшего. А теперь обратно, в жизнь, для вас путь заказан. Только в обратном направлении. И теперь уж вам можно совершенно спокойно рассказать обо всем проекте. Вы это заслужили ценой, так сказать, всей своей жизни.
И Безгубый, уютно устроившись в кресле и обсыпая сигарным пеплом пальто за пять тысяч баксов, рассказал, что он отнюдь не Сисадмин, который также является программой, а Координатор всего проекта. А кто заказал проект, о том Осипову лучше не знать, даже за пятнадцать минут до смерти.
