Том Хилленбранд - Охота за темным эликсиром. Похитители кофе
Д’Отвий наморщил лоб:
– Несколько часов в день? Я добрый католик, но у кого же найдется столько времени?
Жюстель ткнул пальцем вверх:
– Например, у вашего пленника. Герцогиня хочет подарить ему свое личное издание «Упражнений» для утешения в трудную минуту.
Д’Отвий почесал плохо выбритый подбородок.
– Никаких подарков заключенному. Это против правил.
– Вы хотите лишить заключенного Слова Божьего?
– У него есть Библия, отче.
Овидайя взял книгу из рук Лавальер и протянул мушкетеру:
– Если хотите, можете проверить ее.
Д’Отвий взял книгу, провел рукой по переплету, пролистал. Заметив, в каком месте открыл ее мушкетер, Овидайя поежился. Жюстель тоже обратил на это внимание и быстро шагнул к мушкетерам.
– Милые сестры, – произнес он, обращаясь к монахиням, – вы позволите?
Произнося эти слова, он взял книгу у д’Отвия, перелистнул на другую страницу и протянул открытые «Упражнения» одной из монахинь. Некоторое время та колебалась, а затем звучным голосом принялась читать:
– Номер двадцать семь. Первое вступление. Вспомнить содержание того, что должны созерцать; в данном случае представить себе, как три Божественных Лица взирали на мир, переполненный людьми, и как, видя, что все идут в ад, решили в своей вечности, чтобы второе Лицо вочеловечилось для спасения человеческого рода, И так, когда настала полнота времен, послан был Гавриил Архангел к Деве Марии. – Она перекрестилась и поглядела на Жюстеля. – Читать дальше, отче?
– Нет, думаю, этого достаточно. Благодарю вас, сестра.
Он поглядел на д’Отвия:
– Теперь вы довольны?
Сжав губы, мушкетер поглядел куда-то вдаль, а затем пожал плечами:
– Как угодно, можете взять ее с собой.
Жюстель слегка поклонился и вернул книгу графине. Кармелитки попрощались. Когда они ушли, д’Отвий подошел к воротам донжона и постучал. Вскоре послышались лязг и скрежет, когда стражник с другой стороны открыл несколько замков и засовов. Дверь распахнулась.
– Прошу, следуйте за мной, мадам, – произнес д’Отвий, а затем они с графиней вошли внутрь и дверь закрылась за ними.
– Вот теперь, – пробормотал Жюстель, – нам только и остается, что молиться.
– Вы слишком пессимистично настроены, – возразил Марсильо.
– Вы так полагаете? Вся история с книгой едва не пошла наперекосяк. Невероятное совпадение, что он открыл именно в том месте. Достаточно было прочесть один абзац…
Овидайя поднял руки, пытаясь успокоить товарища:
– Не тревожьтесь. Все сработает. По крайней мере, та часть, где речь идет о визите графини Лавальер к сыну.
– Он не ее… – начал Жюстель. Увидев взгляд Овидайи, он умолк.
– Месье, давайте немного пройдемся, – произнес Овидайя и указал на ворота. – По ту сторону стен нам никто не помешает.
И он пошел вперед, за ним последовали остальные. Все вышли из внутреннего кольца стен через каменные ворота с остроконечным шпилем. За воротами находился подъемный мост, переброшенный через глубокий ров, проложенный зигзагом, который в случае нападения можно затопить водой. На другой стороне находился небольшой гласис. За ним поднимался еще один вал в форме наконечника стрелы и называвшийся на жаргоне военных архитекторов равелином[64]. С гласиса не видно было, что находится по другую сторону стен, однако Овидайя знал, что там располагается горнверк[65], еще один бастион, форма которого напоминала голову дьявола, с двумя устремленными наружу остриями и еще одним рвом вокруг него. Ученый невольно вспомнил о том, что много вечеров провел, изучая план этой и других крепостей Вобана, расположение их куртин, клещей и зубьев.
В гласисе было пусто. День был приятным и теплым, поэтому Овидайя уселся на густую траву, росшую под укреплением. Трое его спутников поступили так же. При этом Жюстель немного запутался в сутане. Наконец, устроившись поудобнее, он произнес:
– Здесь мы можем говорить открыто?
– Хотя есть по меньшей мере шесть точек, откуда хорошо просматривается гласис, однако слышать нас, предположительно, не может никто, – ответил Овидайя.
– Хорошо. Я хочу знать, почему вы настолько уверены, что граф Вермандуа не удивится и не позовет стражу, когда перед ним предстанет де Лавальер, которая явно не является его матерью.
– Я не думаю, что он удивится.
– Почему это? Вы что, протащили к нему в камеру какую-то тайную записку?
– Нет. Однако я исхожу из того, что этот мушкетер-пропойца сообщил графу, кто навестит его сегодня после полудня.
– Да, и что же?
– Предположим, что граф – человек умный. То, что он делал прежде, свидетельствует в пользу этого факта.
– Вы считаете, это умно – спереть знамя у Людовика Великого? – удивился Янсен.
– Вы путаете ум с разумом, – ответил Овидайя. – Этот молодой граф уж наверняка неразумен, однако определенным умом обладает, иначе его поймали бы еще на предыдущих кражах. И, основываясь на своем уме, он задаст себе вопрос: почему его навестит женщина, которую он не видел более пятнадцати лет.
Янсен и Марсильо недоуменно переглянулись, а Жюстель медленно кивнул.
– Что вам известно такого, чего не знаем мы? – спросил генерал.
– Что Лавальер никогда не растила своих детей лично. Она слишком была занята тем, чтобы удержаться при дворе и служить своему королю. Когда позже она впала в немилость, то уехала из Версаля. Тогда графу Вермандуа было шесть или семь лет, верно, Пьер?
Жюстель кивнул:
– Теперь я понимаю, что вы имеете в виду. Вермандуа растила вторая жена монсеньора, Шарлотта Пфальцская. Родная мать никогда им не интересовалась. Поэтому он должен удивиться, что она вдруг решила навестить его ни с того ни с сего.
– Он удивится еще больше, когда увидит, что она вообще не его мать, – произнес Марсильо.
– Конечно. Но он готов к этому. И достаточно умен, чтобы сначала поговорить с ней и выяснить, к чему весь этот маскарад.
Жюстель все еще сомневался:
– Однако же растерянного взгляда может оказаться достаточно, чтобы…
– Не забывайте, он носит маску. Никто не увидит его реакции, даже если при виде графини глаза у него полезут на лоб. Однако же, с учетом его предпочтений, это весьма маловероятно.
Марсильо не сдержался и захихикал.
– Неужели вы полагаете, что они смогут поговорить без свидетелей?
– Этого я не знаю. Я втолковывал графине, что ей следует предполагать, что их будут подслушивать. Если бы я был комендантом крепости, то поставил бы у двери шпиона со слуховой трубкой. Однако для нашего послания не нужны слова. Графине предстоит лишь немного проявить свое актерское мастерство и заставить полюбить упражнения начиная со сто двадцать третьего по сто двадцать девятое.
